Сабля Чингизидов - [86]

— Что за новости? — заинтересовался Арсанов.

— Посмотрите, посмотрите. Вам, генерал, тоже будет интересно.

— Роман, представь меня наконец графу, — вмешался в разговор Сазонов.

— Депутат Госдумы Сазонов Андрей Степанович, — без всякого энтузиазма исполнил генерал свои представительские обязанности.

— Доктор искусствоведения, — добавил Сазонов, — так что мы с вами, граф, в некотором роде коллеги. Я столько слышал о вашей коллекции…

Панин холодно кивнул депутату.

— Еще я слышал, вы приобрели знаменитую саблю Чингизидов?

— Ничего я не приобретал, господин Сазонов. — Холодные глаза Панина излучали такой мороз, что казалось, будто депутат вот-вот покроется инеем. — Вещь вернулась законным владельцам, в семью Каратаевых.

— Ну да, я в курсе дела. Но наследников много, — тут депутат широким жестом обвел присутствующих, — а владелец сабли вы. — Сазонов улыбнулся всепонимающей улыбкой.

— Я не являюсь, как вы изволили выразиться, владельцем. Мне Каратаевы доверили семейные ценности как хранителю.

— Странно, почему же они ее в России хранить не захотели?

— Потому что в России, господин депутат, к сожалению, слишком много развелось мерзавцев. — От Панина повеяло прямо-таки могильным холодом. — Говорят, что это жулье завелось даже среди депутатов Государственной думы. Поэтому каратаевские наследники решили, что Россия для сокровища пока не лучшее место. Пока, — подчеркнул Панин. — Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, господин депутат?

— О да, вполне, — любезно заверил Сазонов. Андрея Степановича смутить было невозможно. — Рад был познакомиться, граф.

Панин проследовал за молодыми, даже не посмотрев в его сторону.

Около девяти Розум с Леной, семейство Арсановых и Сазонов подтянулись поближе к телевизору.

— Как ваша фирма, Алексей? — подошел депутат к Розуму. — Заказы уже принимаете?

— А вы уже с «Ратником» не работаете?

— Ой, да бросьте вы эти намеки, подполковник. Я никогда ни с «Ратником», ни с кем-либо из их сотрудников не работал. Ну знал кого-то там из них. Даже фамилии вспомнить не могу. Вы тоже, между прочим, многих там знали.

— Да, странно. А Шургин показывает, что у вас были довольно тесные контакты.

— Клевета. Ну что вы, Алексей, верите этому оборотню? Вы знаете, — проникновенно зашептал Сазонов, — скольким могущественным людям я мешаю? Они еще и не такого, как Шургин, наймут, только бы меня свалить. Я им вот где. — И Сазонов провел ладонью по горлу.

— Странно, а я думал, вы в основном помогаете могущественным людям, а не мешаете, — усмехнулся Розум.

— Это действительно так. Помогаю. Я мирный человек и со всеми стараюсь быть в хороших отношениях. И помогаю по мере сил. Но я никогда не делал и не сделаю ничего противозаконного. А у нас в России, вы же знаете, вот и граф тут жаловался, правовое сознание на нуле. Дня не проходит, чтобы меня не просили помочь обойти закон. Приходится отказывать. Ну и становишься человеку врагом. Публика нецивилизованная, кругом ведь сплошные уголовники.

— Да, такому идейному борцу с беззаконием, как вы, в России трудно, — посочувствовал Розум депутату.

— Не любите вы меня, Алексей, ой не любите. И напрасно. Вы даже не подозреваете, какого преданного друга вашей семьи вы имеете в моем лице.

— Подозреваю, Андрей Степанович. — Розум был сегодня настроен на веселый лад. — Я давно уже вас подозреваю.

— Кстати, Алексей, — депутат предпочел не замечать иронии Розума, — вы слышали, что нашлись новые каратаевские родственники в Уфе?

— Oни предпочитают общаться через адвокатов. Так что мой юрист больше в курсе дела, чем я. — Розум весело смотрел на Андрея Степановича.

— Вы думаете, они самозванцы?

— Дети лейтенанта Шмидта. Обычные жулики.

— Но у них, по-моему, есть документы, подтверждающие их родство с Сергеем Каратаевым.

— Я ничего об этом не знаю.

— Так вы не знаете? Ну что вы! Их прабабка Ефросинья Листратова была на фронте сестрой милосердия в полку, которым командовал Сергей. И молодые люди полюбили друг друга.

— Да? Ну и что эта Дуся, небось родила Сергею Каратаеву сына? — Глаза Розума откровенно смеялись.

— Какая Дуся? — не понял депутат. — Фрося, Ефросинья Листратова. И не сына, а дочь.

— А я думал, Дуся. Дуся Пупкина. — И Розум, уже не сдерживаясь, расхохотался. — Извините, Андрей Степанович, навеяло.

Сазонов недоуменно смотрел на Розума.

— Напрасно вы к этому так легкомысленно относитесь, Алексей Викторович. Ее правнуки имеют такие же права на каратаевское наследство, как и Лена с Лидочкой.

— Ну так пусть его забирают, раз права имеют, — предложил щедрый Розум.

— Так вы с Леной не против? Не против того, чтобы наследство разделить? — Лицо Сазонова засветилось надеждой.

— А мы тут при чем? У нас никакого наследства нет. Я даже не знаю, о чем вы говорите.

— Ну как же нет, Алексей, как же не знаете, — горячился депутат, — когда вы нашли саблю?

— Ах, вы вот о чем! Ну где же здесь вы увидели наследство, Андрей Степанович? Это подарок семьи Аугстрозе нашему уважаемому Владимиру Георгиевичу. Так что хороша Маша, да не наша.

— Позвольте, — продолжал горячиться Сазонов, — но что же это такое, если не наследство?

— Да бог с вами, Андрей Степанович, какое наследство? Ну посудите сами, какое может быть наследство, если даже нет завещания? Эту саблю штабс-капитан Самарин передал своей невесте Анастасии фон Аугстрозе. А ее дочь передала ее в дар Владимиру Георгиевичу. А наследством здесь и не пахнет.