Сабля Чингизидов - [84]

— Прости меня, Ленуля, я дурак, полный кретин. Чего я на тебя накинулся, дебил малахольный? — Розум притянул Лену к себе. — Видишь, мы уже становимся социально чуждыми. Солдат принцессу полюбил.

— Ты прав, Розум, ты полный кретин. Ну хочешь, я от этой сабли откажусь, хочешь? Я откажусь, — пригрозила Лена.

— Ты-то можешь, верю, — Розум погладил Лену по голове, как ребенка, — а как же Лида?

— Да, уж мама точно не откажется. Так что, Лешка, мы просто обречены с тобой стать мультимиллионерами. Но мы будем добрыми капиталистами и справедливыми. Ты будешь простым людям как отец, а я как мать. Мы дворнику будем на праздники сто долларов давать.

— Угу, а городовому чарку наливать. «Хеннесси». Пошли спать, Ленушка.

Всю оставшуюся ночь Розуму снились беспокойные сны. Он кого-то догонял и от кого-то прятался. Опять снился Афган, засады, погони и рейды к духам. Еще не начало светать, когда Розум внезапно проснулся, явственно ощутив какой-то толчок. Как будто кто-то его ударил. Он что-то должен был вспомнить. Что-то очень важное. Но не понимал что.

Розум сел, аккуратно вытер пот со лба и заставил себя вспомнить свой сон в обратном порядке. Итак, ему снился Афган. Вот они с группой вернулись из очередного рейда. Они сидят возле медицинской палатки и смеются. Почему они смеялись? Это важно. Надо вспомнить. Ах да, они смеются над Шургиным, прикомандированным к его группе из штаба армии. Шургин при отходе наткнулся на караульного, и ему пришлось уложить его ножом, чтобы не поднимать шум. И он залил себя кровью.

Так, дальше, дальше. Девчонки постирали ему одежду, и вот он стоит утром у палатки и ее рассматривает. И он ругается. Почему он ругался? Это очень важно вспомнить, почему он ругался. Нет, не могу вспомнить. Давай с другого конца. Смеялись над Жекой потому, что он залил себя кровью. Первый раз у всех так бывает. Потом уже учатся все делать чисто. Вот и смеялись над Шургиным. Поздравляли его с почином. А он был расстроен. Почему? А-а, вспомнил! Он новую разгрузку залил. Он перед рейдом в штабе армии разгрузку выпросил нового образца, а дух ему разгрузку кровью залил.

Погоди, разгрузку, разгрузку. Стоп. На утренних налетчиках были разгрузки, и у одного дырки от пуль были заштопаны черными нитками. Ну конечно! Шургин сначала не заметил этих дырок, потому что все было залито кровью. Он еще все удивлялся, все себя осматривал и говорил: «Меня точно ранили, а ничего нет», — пули попали в магазины, которые были рассованы по подсумкам. А когда разгрузку постирали, дырки стали видны, и девчонки их зашили. А он их ругал, потому что они не нашли защитных ниток и зашили клапана черными. Надо срочно позвонить Суровцеву. Немедленно! Так, где мобильный, ах да, он здесь не берет. Был еще телефон на столике возле зеркала. А-а, вот он. Так, ну давай, возьми трубку, ну давай же!

— Але. Это кто? — спросили на другом конце недовольным голосом розумовского начальника.

— Телефонные хулиганы из Швеции.

На другом конце помолчали.

— Что, саблю нашел?

— Нет, кое-что получше. Я знаю, кто совершил налет на Лиденхольм.

— Да? И кто же?

— Это Шургин. Я его разгрузку узнал.

— Да ты что? Жека Шургин? Ты уверен? — поразился Суровцев.

— Уверен, говорю же, разгрузку узнал.

— Отлично, молодец. А других не узнал?

— Нет, хватит с тебя Шургина, — усмехнулся Розум.

— А чего сразу не позвонил?

— Да только сейчас ночью вспомнил.

— Ладно, отдыхай. Спасибо за звонок.

Розум в изнеможении откинулся на кровать. Теперь наконец можно поспать. Афган отпустил, и он спокойно проспал до самого утра.

Утром в восемь тридцать должны были подъехать адвокат и нотариус, поэтому встали после семи и в восемь уже позавтракали. Первыми приехали полицейские, привезли саблю. Она была в футляре. Как для музыкального инструмента. Такие футляры Розум уже видел у профессора Разуваева.

«Панин привез из Брюсселя», — догадался Алексей.

Панин все утро с графиней что-то обсуждали. Какие-то цены на недвижимость. Розум не вникал, тем более они то и дело, забывая про гостей, переходили на французский. Когда уже приехали юристы, Панин подошел к Розуму и взял его под руку.

— Алексей, я с вами должен поговорить. Я вижу, вам наша сделка не совсем по душе, и, кажется, понимаю причину. Вот, почитайте документ, который я приготовил, он должен поднять ваше настроение.

Розум открыл папку. Это было приложение к договору о передаче сабли Панину. Приложение содержало обязательство нового владельца предоставлять раритет для экспонирования в Эрмитаже минимум на четыре месяца в году. Данное обязательство было бессрочным и оставалось в силе при передаче/продаже сабли другому владельцу. Копия приложения после подписания договора отправлялась в Эрмитаж. Многочисленные юридические и финансовые детали Розум читать не стал.

— Вы что же, будете каждый год ее Эрмитажу отдавать? — недоуменно спросил Розум.

— Если они окажут мне такую честь, — улыбнулся Панин. — Сразу видно, господин Розум, что вы не коллекционер.

— Мне это недавно уже говорили.

— Правильно говорили. Ничто не доставляет такого удовольствия истинному коллекционеру, как демонстрация его коллекции, тем более в таком музее, как Эрмитаж. Ну что, подполковник, мир? А то вы на меня все утро волком смотрите. Даже Лена уже волноваться стала.