С. Ю. Витте - [87]

В чинном распорядке Государственного совета Витте, несомненно, представлял некоторый диссонанс. Его огромная, несколько нескладная фигура с не в меру длинными даже для его роста руками, его лишенное особой выразительности обыденное, некрасивое лицо, его простая, чуждая всяких трафаретных оборотов, слегка грубоватая, скажу даже, не совсем культурная речь с весьма заметным южным – одесским – акцентом, его полное пренебрежение ко всяким традициям «высокого собрания» производили сначала несколько странное и не вполне выгодное впечатление. Оратором его отнюдь нельзя было назвать, речь его не только не блистала цветами красноречия, но даже не отличалась складностью и особой последовательностью, и тем не менее впечатление он производил большое. Витте был, безусловно, психологом, и при всей кажущейся простоте и безыскусственности своей речи хорошо знал, с кем имел дело, и соответственно строил свои соображения. Не чужда была Витте и лесть, иногда даже слишком явная; умел он сразить противника и личными выпадами и вообще нередко прибегал к соображениям ad hominem[128]; не останавливался он и перед фактами, подчиняя их своим соображениям и даже свободно их изобретая.

Вообще в основе отношений Витте к людям было глубокое презрение к человечеству. Черта эта не мешала ему быть по природе добрым и отзывчивым человеком. Сказывалось это в особенности в его отношениях к сослуживцам и подчиненным. Постоянно поддерживая своих былых сотрудников, ни с одним из своих подчиненных он не расстался, не устроив так или иначе его судьбу, даже когда он этого не заслуживал, как, например, известный по громкому скандалу, которым закончилась его служебная карьера, директор железнодорожного департамента Максимов[129].

В отношении Государственного совета способ действий Витте был тот же, который он широко практиковал в других областях своей деятельности. Всегда хорошо осведомленный о том, какие лица имеют в данной среде или по данному вопросу преобладающее влияние, он направлял именно на них все свое внимание, причем для того, чтобы заручиться их содействием, а в особенности освободиться от их противодействия, прибегал к разнообразным мерам, сводившимся, однако, в сущности, к одной – подкупу. Одних он подкупал лестью, других, и, увы, это было большинство, – более реальными выгодами. Последнее для Витте было всегда доступно. Кроме большого числа хорошо оплачиваемых должностей – а у всякого есть если не сыновья, то племянники или вообще близкие, которых надо пристроить, – в распоряжении министра финансов имелся государственный кредит. Независимо от Государственного банка, выдававшего не только торговые, но и промышленные ссуды, в ведении Витте были и Дворянский и Крестьянский земельные банки, причем последний мог приобретать земельные имущества почти по любой цене.

Случалось, конечно, что Витте нарывался на резкий отпор со стороны лиц, которых он стремился таким путем привлечь на свою сторону. Так, например, на сделанное им назначенному министром иностранных дел кн<язю> Лобанову предложение об уравнении получаемого им содержания с жалованьем послов (разница составляла около 30 тысяч рублей в год) он получил в ответ: «Разве вы слышали, что я об этом хлопочу? В таком случае ваша осведомленность плохая». Подобные ответы, вследствие их редкости, не изменяли, однако, обычной тактики Витте, а в результате ему почти неизменно удавалось тем или иным способом обезоружить хотя бы часть своих влиятельных противников. По отношению к остальным образ его действий и даже обращение резко изменялись – он стремился брать их нахрапом и даже терроризировать.

Образчик последнего способа действий Витте в Государственном совете представило дело о дополнительном ассигновании около двух миллионов рублей на создание Петербургского политехнического института. Сооружение и оборудование здания этого института было первоначально исчислено, если не ошибаюсь, в 5 миллионов рублей и уже потребовало чуть не двукратного дополнительного ассигнования. С отпуском нового двухмиллионного ассигнования стоимость этого здания должна была достигнуть почти десяти миллионов. Государственный контролер П. Л. Лобко находил испрашиваемые суммы чрезмерными и настойчиво возражал против их ассигнования, по крайней мере полностью. При обсуждении этого вопроса в департаментах Государственного совета Лобко выступил с резкой критикой Министерства финансов в деле сооружения упомянутого здания. Витте, разумеется, с не меньшей резкостью отвечал. Задетый какими-то словами, Лобко не выдержал и сказал, что о способе действий Министерства финансов в этом деле можно судить по тому, что необходимая для института площадь земли в Лесном была приобретена министерством за сумму свыше 200 тысяч рублей, тогда как продавец, некий Сегаль, купил ее лишь за несколько месяцев перед тем за 30 тысяч рублей. Желая как-нибудь сгладить возникший инцидент, председатель департамента заявил, что это, собственно, не относится до Государственного совета, что время уже позднее (приближались уже сакраментальные 6 часов, позже которых заседаний не принято было продолжать), и предложил перейти к голосованию. Но не таков был Витте, чтобы пропустить брошенное ему обвинение без резкой отповеди. «Мы здесь до ночи просидим, – заявил он с полным игнорированием прав председателя, – но раз здесь занимаются инсинуациями, я не могу молчать». В блестящей, в смысле фактов, импровизации Витте разбил наголову неосторожно расхорохорившегося Лобко, а результатом было то, что дополнительное ассигнование было принято единогласно, не исключая и возражавшего государственного контролера. Само собою разумеется, что в журнале заседания департаментов инцидент этот получил слабое отражение, причем ни данные, приведенные Лобко, ни факты, приведенные Витте, в нем не были упомянуты: импровизаций на бумаге лучше не закреплять.