С. Ю. Витте - [226]

Внезапно больной тяжело повалился. Его вновь уложили. Вскоре все светила медицины, которыми располагал Петроград, собрались у его изголовья. Они планировали новый консилиум вечером. От графини они не скрывали, что хирургическое вмешательство неизбежно, возможно, потребуется трепанация. При этих столь неожиданных словах ей показалось, что земля плывет у нее под ногами. Когда она впервые за несколько дней осталась наедине с мужем, ее охватила страшная тревога. Она знала, какой пламенной была вера ее мужа и как бы облегчила его душу в такой момент духовная помощь.

Она послала в соседнюю церковь за священником, все еще не отдавая себе отчет в истинном смысле происходящего. Когда больной увидел скромного пастыря в фиолетовом облачении, его лицо осветилось улыбкой удовлетворения, детской улыбкой. Он с нежной благодарностью посмотрел на свою подругу, угадывавшую малейшие переживания его души. После причастия и соборования он задремал. Она сидела неподвижно, держа его за руку. Каких усилий воли стоило этой сероглазой женщине сидеть, застыв как статуя, у постели умирающего!

Каждая минута, которая оставалась до следующего осмотра, казалась ей вечностью. Каков будет вердикт? Она решила биться до конца, чтобы спасти его жизнь. В полутьме виднелась крупная фигура мужчины с измученным лицом на белой подушке и склонившийся над ним силуэт его жены, застывшей в молчаливом отчаянии. Раздался звонок. Это приехали врачи. Больной, казалось, был безучастен к тому, что происходило вокруг него. Он молчал. Слышалось его тяжелое дыхание, и временами его голова начинала метаться на подушке, как будто все ему мешало.

Когда повернули выключатель и жена увидела его при свете, она сказала одному из врачей:

– Доктор, мой муж без сознания!

– Успокойтесь, графиня.

– Я уверяю вас, что это так, и я могу это доказать.

Через минуту она вернулась с внуком. Ребенок подошел к кровати:

– Добрый вечер, дедушка, как ты себя чувствуешь?

Никакого ответа. Ребенок повторил вопрос.

Мужчина повернулся, остановил на нем невидящий взгляд… он его уже не узнавал.

Ребенок поцеловал руку, лежавшую на одеяле, и с комком в горле, с часто бьющимся сердцем вышел на цыпочках из комнаты. Впервые дедушка не ответил ему. Он больше никогда не ответит. Отведя в сторону самого старого из профессоров, графиня спросила:

– Когда вы собираетесь оперировать моего мужа, доктор? Что я должна приготовить?

Он молчал с минуту, глядя на нее с бесконечным состраданием, а потом мягко ответил:

– Это бесполезно, сударыня; наука бессильна. Остается дать вашему мужу отойти с миром.

Она ничего не сказала, только сжала спинку стула, и лицо ее стало белым, как мел. Так распорядилась судьба. Она осталась одна, одна с человеком, которого так глубоко почитала, так сильно любила. Ей показалось, что сквозь занавеси проникает немного света, и она подошла к окну, чтобы плотно его завесить. Улица была пустынна, редкие сани, как когда-то, казались темными запятыми на снегу. Плохонький деревянный дом напротив, выкрашенный коричневой краской, был весело освещен. Печальная женщина невольно вспомнила о такой же февральской ночи десять лет назад, когда рождение внука смягчило все горести ее мужа, осветив эту самую комнату, в которой он теперь умирал. Как лунатик, она вернулась и села у постели мужа, чья душа была уже высоко, и, сжав его похудевшие пальцы, стала с тревогой глядеть на него. Текли часы. Внезапно рука умирающего дрогнула, а потом расслабилась в руке жены. Друг, которому она посвятила жизнь, отошел тихо, украдкой. Его душа отлетела в светлые чертоги, где человек перестает страдать.

Брюссель, 20 декабря 1924 года.

Нарышкина-Витте В. С. Воспоминания русской девочки // Воспоминания В. С. Нарышкиной-Витте. М., 2005. С. 145–159.

Л. М. Клячко (Львов) За кулисами старого режима Продолжение

Конец графа Витте

Вскоре после начала войны я заехал к нему. Он очень много говорил о войне и почти пророчески определял последствия этой «глупейшей для России войны».

Менее всего, по мнению Витте, России следовало вмешиваться в эту войну.

– Эта война, давно назревавшая между Англией и Германией из-за интересов на мировых рынках, благодаря искусной дипломатии англичан и идиотизму наших дипломатов, получила неестественное направление.

– Я предупреждал об этом, но меня не хотели слушать. В конце концов, Россия явилась застрельщицей в этой войне. А когда Англия, которой эта война и была нужна, вмешалась в войну, то Россия ее за это благодарила. Такого дурака Россия еще никогда не валяла.

Говоря о последствиях войны, Витте отметил, что она затянется, что никто из этой войны не выйдет победителем, что видимый победитель не будет знать, как разделаться с последствиями своей победы, и что, в конце концов, эта война будет стоить всем строям Европы головы. Война эта, по мнению гр<афа> Витте, будет провиденциальной. Она должна привести к коренному изменению общей системы начатия войн.

Нынешняя система ужасна тем, что ее затевают в кабинетах дипломаты, сами ничем не рискующие, а проливают кровь по большей части люди, не одушевленные идеей, за которую воюют, или просто чуждые ей. И особенно резко это сказывается в России.