С винтовкой и пером - [24]

В сплочении дагестанской бедноты, в разоблачении демагогических призывов мятежников, прикрывавшихся лозунгом борьбы за национальную независимость, неоценимое значение имело провозглашение 13 ноября 1920 года на съезде народов Дагестана автономии области. В тот же день военком Свиридов писал Самурскому: «Сегодня в два часа приехали Сталин и Орджоникидзе; в четыре часа было собрание ответственных работников по вопросу об автономизации Дагестана, где тов. Сталин познакомил с решением на этот счет ЦК, и уже на открывшемся в девять часов вечера съезде им же была декларирована Дагестанская Советская Республика»[132].

Триста делегатов и гостей съезда, в том числе Тодорский, внимательно слушали выступления И. В. Сталина, Г. К. Орджоникидзе, И. А. Свиридова и других ораторов. Все понимали величие происходящего события. В образной форме это выразил один из делегатов: «Когда у нас в Дагестане установилась Советская власть, у нас открылся один глаз. А теперь... у нас открылся другой... Мы теперь ясно видим и понимаем, что такое Советская власть»[133].

Развернув активные боевые действия, советские части и партизанские отряды добились в первой половине ноября определенных успехов. От мятежников была очищена крепость Ботлих, снята осада с Гуниба и Хунзаха. Однако, чтобы закрепить успех и окончательно разгромить врага, наличных сил было недостаточно, а командование 11-й армии не могло в то время усилить Дагестанскую группу войск. В ответ на просьбу Тодорского о переводе в Дагестан штаба 94-й бригады и 281-го стрелкового полка командарм телеграфировал: «Обстановка не позволяет усиления вашего участка. Выделение сил из Баку не представляется возможным»[134].

Во второй половине ноября – декабре 1920 года советские части вынуждены были перейти к обороне. Противник, уничтожив партизанский отряд Алибека Багатырева и полк Революционной дисциплины, прибывший в Дагестан из города Грозного, резко активизировал свои действия. Возросла численность мятежных банд. Только в Андийском округе контрреволюционный отряд насчитывал до 4 тысяч штыков и сабель. К мятежникам прибыла новая группа офицеров-горцев из Грузии[135].

Советским войскам пришлось оставить Ботлих, Большой Гоцатль, Гергебиль и ряд других аулов. Тодорский приказал прочно укрепиться в Хунзахе и Гунибе. Потеря Гуниба поставила бы красноармейские части в критическое положение. Это отлично понимали и мятежники, предпринимая отчаянные попытки захватить крепость, но безуспешно. Позднее по ходатайству Тодорского всему гарнизону крепости за проявленные «геройство, отвагу и мужество, за все тяжелые лишения, стойко ими перенесенные в тяжелых боевых условиях осады», была объявлена благодарность от имени командования РККА. 176-й и 285-й стрелковые полки, особо отличившиеся при обороне Гуниба, были награждены почетными Красными знаменами[136].

Упорные бои развернулись за аул Леваши, который несколько раз переходил из рук в руки. Под личным руководством Тодорского красноармейцы не только успешно оборонялись, но и переходили в яростные контратаки. Бои были ожесточенные. Вот описание одного из боевых эпизодов: «Под сильным ружейным огнем находилось правое орудие. Потерь не было, что объясняется крайним хладнокровием командира взвода и наводчика, не только ни на минуту не прекращавших артогня, но и отстреливавшихся из винтовок. Огонь этого орудия был чрезвычайно губителен, он не давал противнику выходить из складок местности и заставил замолчать его пулемет»[137].

Артиллерия сыграла важную роль в ликвидации авантюры Гоцинского. Успех борьбы без артиллерии, отмечал Тодорский, не мог иметь места в Дагестане. Однако использовать артиллерию в горах, зимой, при отсутствии дорог (еще декабрист А. А. Бестужев-Марлинский как-то шутя заметил, что «министром дорог в Дагестане, наверное, сам черт») было очень нелегко. Красноармейцы преодолели все трудности, чем вызвали заслуженный восторг революционных горцев. Жители Дагестана, вспоминал Тодорский, сохранившие память о многих войнах и с улыбкой смотревшие вначале на усилия артиллеристов поднять орудия в горы, став очевидцами такой установки, говорили: «Ни царь, ни Деникин не поставили зеленой арбы на гору, большевик пришел и поставил»[138].

В период ожесточенных оборонительных боев в штаб Тодорского поступили сведения, что обнаглевший противник стремится перерезать железную дорогу Ростов – Петровск-Порт – Баку. Создалась реальная угроза доставке в Советскую Россию жизненно необходимой стране нефти. Это хорошо понимали все бойцы и командиры Дагестанской группы войск. В журнале боевых действий 32-й дивизии появилась запись: «Скорее погибнем все до одного, чем пропустим врага»[139]. По приказу Тодорского под ружье встали не только строевые части, но и учреждения, хозяйственные команды дивизии, партийные и советские органы Темир-Хан-Шуры.

Командование Кавказским фронтом внимательно следило за ходом вооруженной борьбы в Дагестане. Член Реввоенсовета фронта В. А. Трифонов в разговоре по прямому проводу с Г. К. Орджоникидзе подчеркивал, что восстание в Дагестане чрезвычайно разрослось, Темир-Хан-Шура не в безопасности. «Я сообщил об этом Сталину. Сегодня из Москвы получено распоряжение бросить в Дагестан одну, а если понадобится, то и две дивизии»