С водопроводной системой что-то у них не заладилось уже при строительстве, даже в период расцвета Версаля нельзя было включить все фонтаны разом. Сейчас они и вовсе бездействуют. Фонтаны не просто бездействуют, они высохли, как Сахара, стали пыльными и безжизненными. По обнаженному дну в пыли, в переплетении труб скачут воробьи. У статуй вид уставший и отрешенный, пожили они, пожили. Сейчас им нужен только покой.
Путеводитель утверждает, что с мая по сентябрь в первое воскресенье каждого месяца устраивается праздник «Водная феерия», когда в течение часа, а именно с 16 до 17 часов, работают все фонтаны. Для русских, избалованных Петергофом, а на худой конец ВДНХ, это звучит насмешкой.
Сад, или парк, не ухожен, хотя все путеводители хором поют, что комплекс полностью отреставрирован. И нет здесь никаких «феерических версальских пейзажей». Старые названия: роща Бального танца, роща Аполлона, роща Королевы — не придают праздничности пыльным деревьям с беспорядочным подлеском. Правда, лестницы «в тени грабов» есть, и аллеи выходят к обещанным водоемам. Сейчас это прудики с заболоченными берегами и нечистой, стоячей водой.
Главное богатство Версаля — это просторы, там столько воздуха и неба! И когда стоишь на верхней площадке и поводишь глазом по дворцам, потом по долам… Сознаюсь, я просто не готова к встрече с Версалем, а может быть, не поняла здесь чего-то главного. Здесь глупо звучат слова — ухожен или неухожен. Многие считают наше Михайловское образцом работы хранителя с «доставшимся ему материалом». А по-моему, это ужас.
Я была в Михайловском три раза, и если в первый раз, когда Гейченко еще не развернулся в полную силу, у меня было твердое ощущение, что Пушкин незримо присутствует в своей вотчине, то в третье свое посещение я уже не сомневалась: дух поэта насмешливо ухмыльнулся и улетел прочь… в Болдино или в Одессу.
Михайловское отстраивалось с интенсивностью Черемушек и стало истинным туристическим комплексом. Уже возвели старую усадьбу Ганнибала, от которой остался один фундамент, там и сям выросли дома соседствующих помещиков, на болотистой низине в затишке встала ветряная мельница, место для нее выбрали сообразно эстетическим вкусам, а будет она работать или нет, дело десятое. Более того, в округе была восстановлена сильно поредевшая в двадцатом веке фауна.
Каждое из перечисленных деяний выглядит хорошо, но вкупе!.. Сияли покрытые лаком снопы соломы во дворике няни, древний дуб обвила гипсовая, покрытая сусальным золотом цепь, и даже кот, слепленный из неведомого материала, был приторочен к этой цепи. На выкошенных газонах стояли мраморные дощечки с извлечениями из пушкинских творений, касающихся данного места, а в аллее Керн, перегороженной ввиду профилактики красной лентой, словно в какой-нибудь Аскании-Нова, паслась стая желтых, нахальных, сытых уток. Это все как назвать — ухожено или разрушено?
А в Версале присутствовал дух старины, и поброди я дольше среди садов и сухих фонтанов, вглядись в незрячие глаза статуй, все бы ожило. Мария-Антуанетта появилась бы в окне своего дворца-фермы, чтобы наблюдать за работой пейзан, прошуршали бы колеса золоченой кареты по гравию, и красавица с картины Ватто вышла из беседки.
На выходе из сада у Галки, как говорят американцы, возникла проблема. Простая, житейская… Во Франции с этим делом очень хорошо, когда бы тебе ни приспичило, поведи глазом, и сразу найдешь точку, где тебя ждут, а потому примут и обиходят. Мы с Алисой обычные люди, но Галка очень гордится своим мочевым пузырем и терпит до упора. Обычно «ей туда не надо». А потом вдруг в самый неожиданный момент, в самом неподходящем месте ей требуется немедленно «привести себя в порядок». Приспел этот миг и в Версале, а именно во Мраморном дворе.
Трудно себе представить более людное место. Как водится, очередь в женский туалет была огромной, в мужской — никого. Очередь двигалась медленно, Галка явно томилась, делала нам издали знаки рукой, мол, подождите, что делать… Дальше случилось неожиданное. Галка метнулась вон из очереди и исчезла в дверях мужского туалета. Меня это очень поразило. Я тут же поделилась своим удивлением с Алисой. Она сказала:
— Значит, Галке, как простой смертной, стало невтерпеж.
Сейчас было самое время достать диктофон, но пленка кончилась, поэтому пришлось записывать свои впечатления ручкой. Вокруг было очень много японцев. Право, с нашего континента было только нас трое, не считая аборигенов. Ну и негров, конечно, было полно. Они торговали открытками, шляпами, очками, детскими игрушками. Я забыла сказать, что представители Африки составляют треть населения Парижа. Есть черные, как вакса, есть желтые и светло-шоколадные. Может, не ко времени сейчас говорить о неграх в Париже, но, пока Галка «приводит себя в порядок», можно обсудить национальный вопрос во всей его полноте. Африканцы необычайно красивы, особенно на фоне белых. Стройные, изящные, у иных просто удивительные лица, но уроды тоже встречаются. Мне нравится это смешение рас, и очень грустно, когда в Москве выпячивают пренебрежительно губу и говорят: «Люди кавказской национальности».
