С весны до осени - [25]

Между тем зачистка осушенных земель — дело значимости необыкновенной. Виктор Кораблев жаловался:

— Как сдача участка, так слезы. Механизаторов снимают с трактора, техника простаивает, а мы днями собираем мусор.

— Язык обломаешь, пока добьешься зачистки. На миллионы делаем дренажа и то без тревог, а где ручная работа — нервотрепка, — вторит Кораблеву Кузовлев.

Конечно, кардинальное решение — в механизации всех процессов. Но ее пока нет. Что делать, отстают конструкторы и заводы от запросов села. Тут неоценимую услугу действительно могут оказать школьники старших возрастов. Для них отыщется дело не только в мелиорации. В «Заре», например, они формуют кирпич — колхозу нужда в нем крайняя. В колхозе имени Ленина, под Вожегой, ученические бригады помогают хозяйству выращивать лен и хлеб.

Большим свершением будущих пятилеток назвал подъем нечерноземной полосы Леонид Ильич Брежнев. Не по-школьному трудны поставленные партией задачи. Велика цель. Долга впереди дорога. Говорить всуе, что силы народа не мерены, что ему все по плечу, значит прятаться за чужую спину. Нет, тут не спрятаться, не укрыться — мы все на виду. И успех начатого дела зависит от того, насколько каждый, не побоявшись надорваться, взвалит на себя часть общей ноши. Это едва ли не главное условие.

Но есть и еще одно — его не скинуть, как костяшку с конторских счетов. Те миллиарды, которые государство сочло необходимым выделить Нечерноземью, лишь тогда «сработают» на полную отдачу, когда тратить мы будем их расчетливо и прицельно. Тут и осушение земли, и повышение ее плодородия, и новая техника, и передовая организация труда. А главное, должна быть начальная, заглавная строка всего списка — жилое строительство. Потому что все усилия и затраты — это в конечном счете для людей и ради них. Ошибки здесь быть не может.

ВЕТЕР АПРЕЛЯ

Процесс должен быть обоюдным: школа готовит работников для ферм, а хозяйство не пассивно, сложа руки, ждет пополнения, — активно готовится к встрече, то есть строит комплексы или хотя бы модернизирует старые фермы.

I

Первым желанием, когда я приехал вечером в «Красную пойму», было наскоро попрощаться и, пока еще ходили автобусы, вернуться в райцентр. Я был ошарашен. Еще бы! Не успел переступить порог, мне открыто и резко заявили, что я напрасно спешил и мое присутствие здесь нежелательно.

Но в последний момент заместитель директора Иван Сергеевич Свиридов, не то чтобы сменив гнев на милость — гнева не было, просто, как легко было догадаться, он привык выражать мысли без дипломатических прикрас, — решил объясниться.

— Поймите нас правильно, — сказал он с привычным для него напором, — крупных побед, о которых можно рассказывать в печати, мы не знаем. Зато в ворота ломится одна беда за другой. И, хотя мы первыми в районе идем по надоям, гордиться нечем.

По Свиридову выходило, что хозяйство находится в аховом положении. Но меня еще в Москве предупреждали, что в «Пойме» не все гладко, однако и не столь мрачно, как может показаться с первого взгляда, что хозяйство это достаточно сильное, а процессы, которые здесь происходят, во многом показательны для нынешней нечерноземной деревни.

И я остался. Тем более, если говорить откровенно, ехал я не вообще в «Пойму», а к главному зоотехнику Михаилу Щемерову, сравнительно молодому специалисту, о котором приходилось слышать немало добрых слов. Интересовала меня и работа здешней комсомольской организации.

Про зоотехника даже строгий Свиридов и тот не мог сказать ничего худого. К месту заметить, Свиридов в те дни загрипповал, больше мы с ним не встречались, а тот неприятный осадок от ежовой встречи вскоре окончательно иссяк.

…С виду сухой и замкнутый, Щемеров оказался общительным человеком. Но всегда, при любых обстоятельствах — в конторе ли, на ферме или дома у него — говорил он исключительно о работе, словно ничего кроме его не трогало. Тумбы его стола в кабинете и книжные полки в квартире были забиты книгами по зоотехнии и по строительству. Видя мой немой вопрос, он охотно объяснил:

— А как иначе? Живем как на строительной площадке. В сельском хозяйстве слишком много накопилось старья, потому много ломаем и много строим. Сколько ферм на подпорках стояло? Все на снос, Но, чтобы строить, надо же знать, что строить. Вот и приходится вникать.

«Стройкой века», конечно, для хозяйства стал молочный комплекс на 1200 голов. Щемеров здесь дневал и ночевал. Теперь затевается стройка телятника. Да и в тех дворах, что уцелели и еще продолжают служить, — всюду видны переделки, на которых настоял зоотехник: то кормушки по новейшему образцу из журнала, то подача воды и удаление навоза. Зоотехник, он вынужден быть и механиком и инженером-строителем. Перестройка отрасли, перевод ее на промышленные рельсы — процесс повсеместный. И неспроста вузы страны теперь зоотехников не готовят, только зооинженеров. То не формальная смена терминологии — профессия богаче и сложней стала в эпоху промышленного перелома…

Еще, что Щемеров особенно ценит, — умение дорожить временем. По окончании Мордовского университета был он направлен зоотехником в колхоз. И там его сразу «проучили». Колхоз закупал кур, а они дохли как мухи. Кормов им нужных недоставало. Щемеров поехал на ближайшую птицефабрику взять в обмен недостающий корм. Отыскал тамошнее начальство, седого благообразного старичка, и все объяснил.