С тобой товарищи - [11]
Строился как-то рабочий с лесозавода. Двухпудовые камни с монастырской стены взял себе на фундамент. По его примеру попользовался дармовым материалом и Ивашкин, года три назад приехавший в город, мужичок маленький, щуплый, верткий, похожим своими быстрыми движениями на юркую ящерку. Через некоторое время вырос недалеко от монастыря его небольшой трехоконный домик и немного оживил это неприветливое место.
Никаких слухов о монастыре больше не ходило, никаких темных дел за ним не числилось. Тупоносыми мордами вырисовывались его развалины на светлом небе. В долгие зимние ночи между беспорядочными нагромождениями посвистывал ветер, возились летучие мыши. Сыпала на монастырский двор колючие ссохшие иголки старая сосна, пустыни глазницами безнадежно-грустно взирала на свое былое благополучие чудом сохранившаяся часовенка. Никого это место больше не интересовало. А старики даже говорили:
— Снесли бы поскорей. Глядеть муторно. Как мимо идешь, такая тоска нападает. Истинно проклятые эти камни.
И вот, пожалуйста, опять новости. Шурик-Би-Би-Си сам видел возле монастыря какие-то черные тени.
Хасан спросил его:
— Не врешь? — и посмотрел на Шурика внимательно. У того — страх в глазах.
— Не вру, Хасан. Может, опять какие-нибудь жулики? Так шли осторожно. И все в черном, вроде бы маскировка. Я все смотрел, а они все идут и идут. И все за развалинами пропадают.
У Шурика от страха и любопытства глаза круглые. Лицо бледное. На лбу челка взмокла.
Хасан улыбнулся.
— Ну и трус ты…
— И не трус вовсе, — Шурик сердито перевел дыхание. — Ты бы…
— Ладно, не трус, — перебил Хасан. — Место покажешь?
Шурик молча кивнул. Возле пустыря подошел поближе к Хасану, прижался к нему вздрагивающим плечом. Тот спросил:
— Здесь проходили?
— Здесь.
— Ну, а мы сядем вон там. Девочки, давайте руки.
— А может, не надо. Хасан, — шепотом проговорила Иринка.
— Как это не надо? — с трудом заставляя себя говорить, тихо вмешалась громкоголосая Катька. — Может быть, бандиты какие или еще хуже. — Вспомнив о шпионе Пеньковском, добавила: — Там Москва, и то вот… А у нас кругом тайга — такое можно натворить!
— Уж и такое, — чтобы немного охладить слишком восторженную Катьку, отозвался Хасан. — Тебе везде шпионы мерещутся. Была бы мужчиной, стала бы, наверно, пограничником.
Катька самолюбиво вздернула нос, отвернувшись от Хасана, сказала с явной издевкой:
— Лучше быть такой девчонкой, как я, чем таким парнем, как… — не договорив, Катька хохотнула, подтолкнув Иринку, показала глазами на Шурика. Тот, приподняв плечи, совсем прижался к Хасану. Хасан вдруг сердито тряхнул его:
— Если боишься, иди домой.
— Может, и страшного ничего нет и Шурику все показалось, — сказал молчавший все время Сережа. Иринка взглянула на него: он спокойно жевал что-то.
— Ты что ешь?
— Сурепку. Хочешь? Вкусная…
Иринка взяла, откусила. Подумала, что страшного действительно ничего не будет. Такой тихий спокойный город, ни шума, ни гама, собаки сонные валяются по улицам. Забавные собаки. Когда машина идет, откроют один глаз, лениво так поднимутся, точно одолжение водителю делают. Вот бы их в Москву. С ума бы, наверно, посходили. Иринка засмеялась от смешной своей мысли. Как вдруг чья-то рука крепко сжала ее локоть. Иринка повернула голову и увидела в просвете меж двух стенок бывшего монастыря мелькнувшую тень, одну, другую. Кто-то прошел совсем близко от ребят. Скрипнули под каблуком мелкие камешки.
— Господи, господи… — послышалось справа. Иринка увидела темную юбку, которая чуть не коснулась ее лица. За спиной мелко-мелко дрожал Шурик-Би-Би-Си. Широко открыв глаза, Иринка следила за женщиной. Она прошла мимо, темная, как и те две тени, и скрылась в том же просвете меж двух стен. И стало опять тихо. Но в эту тишину Иринка больше не верила.
Глава VI. Дон-Кихот Ламанчский
Под утро Иринке приснился сои. На бабушкином крыльце лежал снег такой пушистый, мягкий, похожий на шкурку лохматого белого зверька. Иринка спустилась со ступенек и пошла по дороге. А снег все падал, падал, легким прохладным дуновением ветерка касался Иринкиного разгоряченного липа, устилал дорогу хрустящей праздничной скатертью. А Иринка все шла и шла и не заметила, как очутилась в незнакомом месте. Оглянулась и замерла в восхищения. Громадное поле до самого горизонта сверкало, искрилось, слепило глаза первозданным снегом. Неожиданной радостью на этом белом искрящемся поле шелестели тонкой пахучей листвой тающие в прозрачном воздухе тонкоствольные светлые березки. Мостом перекинулась через березки, через неохватный снег многоцветная радуга…
Всплеснула от восторга Иринка руками и… проснулась. А ощущение радостной восторженности не проходило. Все виделись ей зеленые березки на белом снегу… Иринка тихонько засмеялась, напружинившись, легко села на постели.
В комнате ржаво скрипели старые ходики.
— Тик-так, тик-трак… — услышала Иринка, будто под колесики попадало что-то постороннее. Иринка ясно представила, как на ходиках зыркают туда-сюда круглые косоватые глаза. Обычно эти глаза смешили Иринку, и она была уверена, что бабушка держит старые часы именно из-за этих забавных глаз. Но сейчас и темной комнате эти глаза не казались забавными.
