С птицей на голове - [17]

Старушка стала молиться перед иконами, а когда устала, протянула молитвенник сыну, и Яша читал дальше. Она опустилась на колени и часто крестилась; Яша положил руку ей на плечо, чтобы та внутренняя дрожь, которая овладела им, передалась через прикосновение. Когда голос устал, Яша снова отдал молитвенник маме, и она продолжала молиться, не вставая с колен. Яша не видел сбоку ее лица — лишь одну круглую и пухлую, как у ребенка, щечку, и, по-прежнему не убирая руки с ее плеча, ожидал чуда, затем другой рукой взял со стола холодную вареную картофелину — держал осторожно, чтобы не рассыпалась; на полуслове мать оглянулась, еще быстрее стала читать — и вдруг умолкла. Яше пришлось опуститься на колени, чтобы посмотреть ей в лицо. Она закрыла глаза и отщипнула картошки из его ладони, только до рта не донесла — по щекам потекли слезы.

Назавтра отец долго не просыпался, но болезненный румянец на его щеках угасал. Яша с матерью ходили вокруг на цыпочках, радуясь выздоровлению; однако, когда и на следующий день он не проснулся, старуха решила мужа побудить.

— Не надо его будить, — робко произнес Яша.

— Он же второй день ничего не ел! — воскликнула мама. — И что, — с изумлением, со страшной догадкой, прошептала, — что, он уже не проснется?

Яша вышел из дому и побрел по переулочкам, стараясь выбирать безлюдные. У развалин монастыря дети катались с обледеневшего холма на куске фанеры. И вот здесь, на окраине города, Яша встретил свою первую любовь, которую не видел много лет.

— Расскажи о себе, — попросила его Аня.

— Ты знаешь, — задумался Яша, — рассказать как есть — не хочу тебя огорчать, и мне остается развлечь тебя, что-нибудь припомнить, но в такое хмурое утро и это не хочется.

— Не молчать же, — заметила она.

— Нет, почему, можно и помолчать — почему бы и нет? Это даже лучше! — И Яша улыбнулся ей такой чистой робкой улыбкой после всего пережитого, о чем Аня не знала, что и она попробовала улыбнуться. Они поцеловались и после этого не совсем обыкновенного поцелуя действительно замолчали, и Яша не осмелился расспросить Аню про ее жизнь.

Черные засохшие стебли торчали из снега у стен монастыря и шуршали на ветру. Яша предложил слазить на колокольню, как раньше. Пробираясь сквозь бурьян, они прошли по собору, где вместо крыши сияло небо над головой, и, нашедши в стене щель, Яша протиснулся в нее, а Аня, растолстев, не смогла и расстроилась, но виду не подала и как бы между прочим заявила, что не желает испачкаться и обождет внизу.

По скользким, вылизанным подошвами ступенькам Яша поднялся на колокольню. Там уставились на него дети; рядом, под ногами, в куче валялись ранцы. Яша узнал тех ребят, которые катались с горки, а увидев взрослых, спрятались на колокольне.

— Что? Прогуливаете уроки? — начал Яша, и дети еще сильнее насупились. — Не бойтесь, — тогда прошептал он, — я сам был такой! — Ребятишки переглянулись между собой, подмигивая, а у Яши невзначай вырвалось: — Вы не представляете, как я хочу покататься на фанере!

Один из школьников, указав на него, покрутил пальцем у виска. Яша по ступенькам запрыгал вниз, и, пока выбрался из бурьяна на дорогу, Аня успела скрыться за поворотом. Снег на асфальте растаял, по нему расплывались радужные разводы от бензина, и Яше сквозь слезы показалось, будто перед глазами вертятся мыльные пузыри.

Яша не стал догонять свою первую любовь — все равно прошлого не вернуть, — потихоньку побрел вслед, невольно вспоминая, как много лет назад они расстались. С годами воспоминания должны становиться слаще, но этого не произошло, наоборот, от постоянного их неусыпного присутствия жизнь обнажалась, выворачивалась наизнанку, что предсказано было, когда приснился накануне последнего свидания ангел.

* * *

Сколько мальчик ни звонил Ане, ее мама отвечала, что она в ванне; после одиннадцати отец Яши заметил, что так поздно нельзя звонить, и поинтересовался, сделал ли сын уроки. Яша не ответил — не потому, что не сделал их, а потому, что не хотел выдать отчаянного волнения внутри, какое скрывал, конечно, от родителей; впрочем, уже давно с ними разговаривать было не о чем: когда приходит первая любовь — со взрослыми становится не о чем разговаривать.

— Почему ты все время молчишь? — спросил отец.

Надо было что-то сказать, и Яша пробормотал:

— Потому что завтра выпадет снег.

— Куда ты будешь поступать после школы? — поинтересовался отец, пытаясь вызвать сына на серьезный разговор, при этом сам нечаянно улыбнулся.

— На клоуна, — не задумываясь ответил Яша, побежал скорее в свою комнату, разделся и лег, но уснуть не мог.

И все же под утро мальчика сморило. Ему приснился райский сад; от гудения пчел не слышно, как едет на самокате ангел, запыхался — огромный, толстый, в джинсовых шортах и при галстуке; одной рукой держит руль, в другой эмалированное ведро, с которым бабушка ходила доить корову. Ангел стремительно и бесшумно, как по воздуху, подъезжает, бросил ведро на землю и помахал затекшей рукой. «Здесь на всех хватит!» — пообещал. Яша узнал в ангеле президента, которого каждый день показывают по телевизору, и даже не удивился — будто каждый день общался с ним, когда этих президентов, как и ангелов, просто так, в жизни, никто ни разу не встречал. Лицо у президента как бы подсвечивалось снизу, мальчик опустил глаза — в эмалированном ведре снег и бриллианты! От восхищения Яша проснулся. Посмотрел на будильник: в темноте на циферблате не видно стрелок; взял часы — и в руке заведенный механизм прозвенел.