С престола в монастырь (Любони) - [44]

— Хорошее место выбрал!.. — вознегодовал Варга. — Чудак ты!.. Под самым боком князя, где каждую минуту могут зайти княжеские люди, которые тебя знают!.. Пойдешь со мною!.. Я тебе дам убежище, где будешь в безопасности… Спрячу тебя в кумирне, куда нет доступа обыкновенному человеку. Нам такие люди, как ты, нужны…

Войслав внимательно слушал старика.

— Пойдешь со мною! — повторил Варга.

— А я могу дать тебе хату в лесу на пасеке, — вставил Любонь.

— Только бы мне не встретить твоего сына, собачью веру! — сказал Войслав. — Хотя и заставил ты его жениться, но я ему не верю… Продаст он и жену, и вас, и меня, если ему это удастся… а от этой веры, которая прилипает к человеку, как смола, не откажется…

Задумавшись, со взором, устремленным в землю, Любонь тихо повторял:

— Задушил Стогнева!..

— Собственными руками, — пояснил Войслав, жадно попивая из кубка, который стоял на столе. — Ждал его… схватил его за горло… и даже несчастный не успел крикнуть… Тело его Мешко велел после этого со скалы в Лабу бросить, а сам опять лег спать, как будто ногою мышь раздавил… Не произнес ни слова… Когда вернулись на Цыбину, то князь передал начальство над двором Доброславу и немедленно призвал к себе Сыдбора, а теперь, должно быть, готовится уже к свадьбе… Таков он… Как поступил с одним, сделает с остальными, даже не поморщив бровей… Мы рассчитывали на Сыдбора, у него большая сила в руках… но это тоже собака, привыкшая вилять хвостом и лизать брату ноги… с ним и разговаривать не стоит.

— Будто, кроме него, никого нет? — подхватил старый Варга. — Князей разве мало?

— Не князей, а людей!.. — волнуясь, вскричал Войслав. — Прежнюю храбрость убили Пясты… сделали из нас рабов… мужества нет… все пугливы… пойдут, куда велят, на кого повелят, на родных отцов даже.

— Неправда! — воскликнул Варга, вскочив со своего места. — Плохо наш народ знаешь! Еще не все обузданы, как тебе кажется… в лесах живет прежняя свобода и старые обычаи… как раньше, собираются на вечах и не позволят гнать себя, как стадо…

Начали разговаривать о судьбе полян и о грозящей им опасности; Любонь меньше всех вмешивался. Наступила ночь, когда, наконец, Варга встал от стола.

— Темная ночь, но я дороги хорошо знаю… вам и мне лучше ходить ночью, чем днем. Пойдем… найдем ночлег.

Когда Войслав и Варга стояли уже на пороге, Любонь, вдруг загородив им выход, сказал:

— Знаете старого Любоня! Я пойду с вами! Не обращайте внимания на то, что Мешко захочет перетащить меня на свою сторону и что я ему кланяюсь… Если будут вам нужны люди, возьмите меня и моих воинов…

И крепко пожал руку Войслава.

— За сыном наблюдай! — напомнил Войслав.

— Не бойся, я о нем не беспокоюсь.

Любонь проводил обоих до ворот. Варга пошел вперед, а Войслав за ним верхом на лошади, и вскоре оба исчезли в ночной темноте.

XI

Когда кончалась жатва, и с полей был убран весь хлеб, обыкновенно начинались осенние празднества, приносились жертвы богам и воссылались благодарственные молитвы. Дня для них обозначено не было, и в каждом селе и деревне и в больших дворах выбирали для такого праздника день по собственному усмотрению, и устраивались они по мере сил и возможности то очень пышно, то поскромнее. Заготовлялись в большом количестве пиво и мед, а молодежь, пользуясь случаем, выбирала себе девушек, так как свадьбы по большей части устраивались осенью и зимою, когда земля была вспахана, посевы были сделаны и все полевые работы закончены.

Обычай празднования уборки хлеба с полей сохранился и при княжеских дворах, и там устраивались пиршества для рабочих и всей молодежи, а кудесники в кумирне предсказывали и приносили жертвы.

Так и в этом году Мешко раньше, чем обыкновенно, пригласил в замок всех старшин и богатых землевладельцев, и хотя вся уже страна была полна слухами о его женитьбе на христианке, он держал себя по-старому и не подавал вида, что вскоре все должно измениться.

Хотя не принято было приглашать старшин на осенние, как бы народные, праздники, но Мешко объяснил свой приказ явиться в замок желанием посоветоваться в виду того, что собирается пойти походом на немцев и сделать набег на маркграфа Герона.

День назначили накануне полнолуния и разослали гонцов к крупным и мелким землевладельцам с извещением о предстоящих в замке празднествах.

Были приглашены семьи Яксов, Леливов, Пораев, Гржималов, Годзембов, Каниовов и других старинных родов.

В замке со дня приезда Мешка из Праги ничего не изменилось. Своих жен не отправил обратно к их родителям, а даже взял себе для виду седьмую, и капризная Лилия должна была уступить место прелестной Любаше, дочери богатого землевладельца, едва вышедшей из детства и бывшей, точно распустившийся бутон розы. Место Стогнева занимал теперь Доброслав — и много каких-то неизвестных никому людей вертелось по замку, но свита, стража и войско были те же. Для воинов князь стал еще щедрее, и ясно было, что он старался расположить тех в свою пользу. Несколько раз он заходил в кумирню, разговаривал с бывшими на чреде жрецами. Жертвы для кумирни по старому обычаю посылались из замка, и те, кто ими пользовался, не позволяли ни говорить, ни даже подозревать Мешка в измене старым богам.