С подлинным верно - [29]

— Батюшка, а как вот пост соблюдать, ежели доктор прописал диету? Больше на пост напирать али — на диетические продукты?

— На постное… — отвечал не слишком внятным голосом Сашка (он все время жевал). — Но и на диетическое, — добавил он после солидной паузы.

— А диетическое-то — не от дьявола ли? — пытливо всматриваясь в Сашку, спросила старуха.

— Смотря какая диета. Которая диета постная, так та — что ж?.. Против той ничего не ска… хым!

Конец фразы Сашка-фуганок заглотал вместе с большим куском телятины…

— Батюшка, а ежели, к примеру, человек нечаянно оскоромится, то как быть? Надо ли обязательно этот грех закутать постным?

— Можно закутать. А можно — и так… — авторитетно пояснил Сашка.

Надо сказать, что предыдущие приводы и судимости настолько изощрили его умственные способности, что он легко мог попадать в тон любому собеседнику. Тем более — при хорошем угощении.

Но вопросы и рассуждения обеих хозяек делались все более сложными, а сообразительность нашего героя слабела по вполне понятной причине. Некоторое время Сашка пытался сопротивляться опьянению, напрягал усилия, чтобы понять, о чем его спрашивают, и, по возможности, ответить на «сложные» вопросы хозяек. Правда, он скоро перестал сопротивляться тому, что обе дамы часто пытались целовать ему «ручки». Сперва Сашка прятал было под скатерть свои огромные ручищи, когда замечал поползновения хозяек. А потом, уронивши несколько тарелок и рюмок на пол в этом стремлении проявить скромность и воспрепятствовать богомолкам дотянуться губами до его клешни, Сашка махнул рукою… вернее даже: махнул обеими руками прямо в лица почтительных и гостеприимных хозяюшек. А те уже всласть зачмокали видавшие виды передние конечности рецидивиста…

Наконец борьба с алкоголем решительно закончилась в пользу последнего. Сашка зевнул, потянулся, да еще так, что задел сразу и какой-то шкафчик и камышовую полку, висевшие на противоположных стенках, и откровенно спросил:

— Мамаши… то есть это — дети мои… в общем, сестры, а нельзя ли тут малость — того?..

И он приложил соединенные вместе ладони к уху, наклонив притом голову. Младшая хозяйка мгновенно постигла основную мысль Сашки и поспешно подхватила:

— Отдохнуть то есть? Да сделайте одолжение! Тетя Настя, ведите! Ведите батюшку в опочивальню!

И обе тетки повели под руки Сашку совершенно так, как некогда важивали архиереев служки и духовные особы младших рангов.

В опочивальне старшая тетка раскрыла постель, водруженную на четыре тюфяка и две перины. Взбила восемь подушек, пирамидой возвышавшихся в изголовье, и, пробормотав раз двадцать «отдыхайте себе со господом, отдыхайте, отдыхайте!», покинула «опочивальню». За нею, потупив очи долу, выскользнула младшая тетка. Сашка еще раз огласил зевательным рыком весь дом, разулся, снял гимнастерку, затем, немного помешкав, стащил с себя и брюки. Подставил табуретку к постели (чтобы оказаться на уровне ложа), залез в кровать и сразу же стал засыпать, храпя и насвистывая, причмокивая и хлюпая губами…

Снилось Сашке, что он снова в родной камере. Но на обед принесли не тюремный суп, а того жирного гуся, которого он вкушал перед сном у богомольных теток. Однако во сне его сосед по нарам «ширмач» (карманный вор) Елистратов отнимал у Сашки гуся. И потому, не просыпаясь, Сашка принялся браниться в полную силу голоса и своих лексических возможностей в данной области. Голос же противоборствовавшего Елистратова обрел внезапно визгливые ноты и стал похожим на фальцет старшей хозяйки. Констатировав это странное сходство тембров, Сашка проснулся и, еще не сознавая до конца, что именно здесь явь, а что — сон, повернулся к дверям. Он с растерянностью обнаружил не привычный выход из камеры с решетчатым оконцем на железной створе, к которому так привык за последние четыре года, а белые двери неизвестной ему комнаты. В дверях, колебля кисейную занавеску, стояли обе хозяйки и странно знакомый Сашке субъект с длинными белесыми волосами вокруг толстой физиономии. Старшая хозяйка действительно ругалась на чем свет стоит. Младшая, разинув рот, плакала. Толстомордый с длинными волосами злобно глядел на Сашку, поводя лисьим вытянутым носом.

— Ах ты, прохвост бессовестный! — кричала тетя Настя. — Мало того, что сказался пастырем, еще и объел нас, обжулил и обворовал! Килина! Беги сей момент в милицию! Я тебе покажу, жулик несчастный, как верующих женщин обижать! Мы ждали батюшку — руководителя секты, а ты, подлец, заместо его нас морочишь… Да я тебя сейчас… Пустите меня! Нет, пустите, я его изувечу!..

Конечно, никто ее не сдерживал — негодующую хозяйку, обманутую в своих лучших чувствах. Племянница скрылась, — вероятно, воистину побежала за милиционером… Пастырь все с большим неудовольствием всматривался в нашего героя. А сей последний, воровато и тревожно озираясь на стоящих у дверей, поспешно одевался.

Скоро Сашка привел себя в сравнительный порядок. Хозяйка и толстомордый явно струсили, увидя, как согнулся для удара гражданин Пташкин. Но наш герой рысью пробежал мимо них, на ходу схватил свой мешок, наполненный вещами, и выбежал на безлюдную улицу…