С палаткой по Африке - [63]

Теперь он узнал, что боль причинило ему одно из тех двуногих существ, которых он прежде никогда не боялся. Ярость его не имела предела. Вновь и вновь пронзал он бивнями лежавшее перед ним безжизненное тело, поднимал его и опять бросал на землю, пока не растоптал, превратив в кровавую массу.

Завершив уничтожение врага, Селемани почувствовал слабость. Когда раздался выстрел, стадо обратилось в бегство и оставило его одного. Колосс, шатаясь, стоял перед своей жертвой, из раны в его боку лилась кровь. Через несколько минут к нему приблизились два слона, разыскивавшие вожака. Селемани оперся на одного из них, ощупал хоботом место ранения и попытался остановить кровь, втискивая в рану катышки из земли и пережеванного корма.

Три самца медленно пустились в путь. Селемани знал поблизости одно болото, где мог зайти глубоко в воду и, не опасаясь преследований, дожидаться выздоровления или смерти.

Много дней простоял он неподвижно, время от времени охлаждая рану водой. Однажды на рассвете он почувствовал голод и стал рвать хоботом болотную траву. Она показалась ему вкусной. Он был не прочь снова отведать мягкие верхушки акаций. Слон повернул тяжелое тело к берегу, легонько шлепнул хоботом по затянувшейся ране и стал ждать. Боли больше не было.

Селемани вернулся к стаду. Его товарищи дивились тому, с какой осторожностью с тех пор приближался старый вожак к краалям африканцев и каким злым порой становился. Еще больше поражало даже старых самцов то, что с некоторых пор Селемани главным своим врагом считал человека. Люди же с недоумением спрашивали себя, как случилось, что слоны стали такими пугливыми и злобными, и почему они бросаются очертя голову на любого двуногого, оказавшегося у них на пути.

Лонгома все еще сидел на корточках, пристально глядя на костер, в огонь которого он, казалось, бросал свои слова.

— Это хороший рассказ, — похвалил я Лонгому. — Он показывает, что из-за огнестрельного оружия доверчивое, хотя и вороватое животное превратилось в злобного зверя, который одновременно ненавидит людей и боится их.

Я задумчиво посмотрел на затухавший огонь. В те годы, когда Селемани был молодым вожаком стада, когда порох еще дымился, а ружья заряжались с дула, в стране было мало белых охотников. Но их становилось все больше, ибо появился спрос на слоновую кость — из нее изготовляли бильярдные шары и резные изделия. За последнее столетие многие тысячи толстокожих погибли гораздо раньше положенного им природой срока, став жертвами людей, стремившихся к обогащению.

Не только Селемани и другие вожаки, даже слонихи и слонята, почувствовали, что двуногий враг с каждым днем становится опаснее. Человек приспособился к среде, в которой жили слоны, приноровился к их привычкам, применял все более дальнобойное и бесшумное оружие. Целыми днями и неделями выслеживал он стадо, чтобы перестрелять слонов с крупными бивнями. Слепая ярость, с которой Селемани и его сородичи бросались на людей после первых столкновений с белыми охотниками, уступила место сознанию, что борьба с ними не под силу слону, что умнее стараться спастись бегством. А ведь слон нс труслив — он умеет сражаться так, как, пожалуй, ни одно другое животное. Более всего он ненавидит человека, и научил его этой ненависти сам человек.

— Ты прав, господин. — В устах простодушного сына природы эти слова прозвучали решительным подтверждением моих размышлений. Усмехаясь, он поднял голову.

— Ты — великий охотник, господин, — продолжал он, — и поступил умно, когда не стал второй раз стрелять в Селемани. Ты проживешь долго, он тебя не убьет, и никакой другой тембо тоже не убьет тебя.

А в это время Селемани и его спутник, отделившись от жираф, шли навстречу новым приключениям, новым столкновениям с охотниками, столкновениям, которые станут темой рассказов у других лагерных костров и с быстротой, возможной лишь в дебрях, приобретут легендарный характер.

Все гуще становились заросли, покрывавшие равнину. Селемани направлялся к большой реке, где даже в сухой сезон оставалось много влаги. На берегу слоны остановились на несколько минут, понюхали воздух и на пились. Затем вошли в воду. Старый Селемани согнулся под тяжестью лет и собственного веса, а потому был на несколько сантиметров ниже своего спутника. Ему первому пришлось пуститься вплавь. Африканцы утверждают, что слоны совсем не умеют плавать, выискивают мелкие места и переходят реки вброд, держа хобот над водой, чтобы не захлебнуться. Я же не раз своими глазами видел, как слоны плавают, переваливаясь с боку на бок.

Селемани давно владело стремление к странствиям. Слона видели на расстоянии сотен километров от тех мест, где он появлялся прежде. Когда мне рассказали об этом, я вспомнил о знаменитом бегемоте Губерте. Он отправился в путешествие из бухты Сент-Люсия, находящейся в Южной Африке, застрелили же его в Ист-Лондоне. В устье реки Баффало, где стоит этот город, последний бегемот был замечен за 100 лет до этого.

Может быть, Селемани казалось, что к нему приближается смерть? Я не сомневаюсь в том, что стареющие или больные африканские слоны уходят в определенные места на болотах, на мелководных реках или озерах и там дожидаются своего конца.