С мешком за смертью - [9]

Когда маршрут миновал «Подсолнечную», Аня увидела направо от главного пути в тупике серые вагоны с красными крестами; вокруг вагонов стояли и ходили, обнявшись, парами в серых платьях девочки, Аня привстала на крыше и закричала, махая платком. Это был тот поезд, в котором ехала Аня из Петербурга. Подруги тоже узнали Аню, кричали ей вслед, засуетились. Ане показалось, что поезд уменьшает ход. Девочка подхватила узелок и спустилась на нижнюю ступеньку лесенки. Поезд отбивал все чаще удары на стыках. Шпалы мелькали, под вагонами сливаясь в серое сплошное полотно. Аня поняла, что спрыгнуть — значило разбиться насмерть, и, примостясь на узкой лесенке, терпеливо ждала, когда остановится поезд, чтобы спрыгнуть и бежать туда, назад, где стоял в тупике серый поезд.

Но мурманский маршрут пробегал без остановок полустанки и станции, паровозы все чаще кричали; блеснули вдали справа и слева купола, начались огороды, кирпичные корпуса, полуразобранные изгороди, развалины домов; пути вливались, разбегались в стороны, ныряли под темные виадуки, сходились снова; вереницей стояли изломанные паровозы; это была Москва... И в стороне мелькнула башня с часами и красным флагом на шпиле — Николаевский вокзал, — потом громада башен и корпусов Казанской дороги, знакомые для Ани места по прошлым путешествиям домой в Полтаву; мурманский маршрут шел городом по виадуку без остановок к Курскому вокзалу.

Мурманский маршрут остановился против белого здания вокзала, у платформы. Аня спрыгнула с лесенки. Ее заметил красногвардеец, стоявший на конце платформы, погрозил пальцем и что-то закричал. Аня хотела бежать по путям назад. Кто-то схватил ее сзади за плечо. Аня испуганно оглянулась и остановилась — Марк...

— Куда ты, тебя заберут; иди к отцу!..

Марк привел девочку к вагону и помог ей взобраться внутрь.

Граев уже знал от сына, что случилось с Аней Гай.

— Чего же мы с тобой будем делать? Ты знаешь, по какой дороге пойдет ваш поезд?

— Нет.

— Ну, погоди. Мы управимся со своими делами, я сведу тебя к коменданту, а он уже справится по телефону, и мы направим тебя на тот вокзал, куда прибудут ваши. Поняла? Вот. Садись, попей чайку... У меня дома такая же невеста растет. Лизаветой зовут. Вы, мальцы, затворитесь в вагоне и никого не пускать... Да вагона не бросайте... Мы пойдем о пути хлопотать...

Граев с товарищами ушел. Мальчишки играли на верхних нарах в карты, курили, ссорились и бранились. Аня сидела на чурбане у затворенной двери вагона и чутко прислушивалась к голосам, шуму, шагам извне. Марк иногда поглядывал на нее. Она казалась ему похожей на худого голодного котенка, когда в морозный день он ждет, не смея, мяукнуть, у закрытой двери в чужой дом — не откроется ли дверь, чтобы прошмыгнуть меж ног в тепло и там чем-нибудь поживиться...

Прошло больше двух часов, прежде чем Граев вернулся. Он был не в духе.

— Придется сутки стоять, а то и больше. Пути не дают, взяточники, я бы их всех к стенке... А ты еще здесь? Ну, идем к коменданту, — обратился Граев к Ане...

В комендантской сидели и курили махорку двое писарей во френчах; они спросили, есть ли у Ани документы; но у ней не было никаких бумажек. Тогда писаря стали опять говорить меж собой, не обращая на Граева и Аню внимания. Граев рассердился и потребовал, чтобы сейчас же доложили коменданту.

— Иначе я, товарищи, пойду в местком. Это безобразие...

— Товарищ, — писарь вдруг оживился, — зачем же к коменданту; я лучше, товарищ, позвоню сейчас на Николаевскую. Быть может, прибыл их маршрут...

Писарь стал звонить по телефону; долго кричал, бранился, что его не так соединяют; наконец, узнал, что санитарный поезд прибыл на «Москву пассажирскую», «поставлен на запас» и простоит неизвестно сколько...

Граев поблагодарил солдата и сказал Ане:

— Вот, что, дочка, уж я тебя прямо на место сдам, а то эти лодыри тебя при бумаге по разносной книге пошлют, так и в месяц не доберешься...

— Очень просто, — согласился писарь. — А то и в распределитель беспризорных попадет. Своими средствами лучше...

Граев вернулся с девочкой в свой вагон и сказал Марку:

— Ну, вот тебе боевая задача: доставь девчонку на Николаевский вокзал, сдай ее там, а потом на обратном пути купи на Каланчевской площади десять фунтов хлеба — там дешевле. Сумку захвати. К трем часам быть здесь. Удостоверение с тобой?..

— Да.

— Ну, идите, ребята... Я попрошу милицию, чтобы вас пропустили прямо...

Граев подошел к тому самому милиционеру, который грозил девочке, увидев ее на лестнице последнего вагона, и объяснил ему в чем дело. Марка с Аней пропустили по путям обратно к Каланчевской площади...

Милиционер посмотрел вслед детям и усмехнулся, разглядев рисунок и надпись на котомке у Марка.

— «Смерть врагам!»

Марк торопил Аню, шагая широко и скоро. Девочка пыталась итти с ним в ногу, отставала и то и дело ей приходилось догонять трусцой. Скоро вдали показались вокзальные шпили с красным флагом. У Южного моста Марк с Аней свернули на площадь. Она была запружена народом. На склоне насыпи, среди гранитных тесаных камней, назначенных для облицовки виадука[14], валялись и сидели оборванные люди. Одни спали; другие, сняв рубашки и обнажив исхудалые желтые тела, выискивали насекомых; тут же уличные парикмахеры стригли наголо машинками головы у солдат; чеботарь, уставив башмак на болвашку, подбивал подметку башмака, в то время как его обладатель стоял на одной ноге (в башмаке) и, пользуясь свободной минутой, завтракал жареной колбасой, держа кусок ее в одной засаленной руке, а в другой — газету «Беднота» и читал ее, кося левым глазом. Мешочники стояли рядами у завернутых краями мешков с мукой; спины их солдатских шинелей были затерты добела. Торговцы и торговки выкликали свой товар: