С мешком за смертью - [22]

— А что дальше, увидим. Идем. Оставь мешок свой дома, не пропадет.

Через переулок, сбегающий под горку, Стасик и Марк вышли на Цветной бульвар. Уже смеркалось. В конце бульвара на Трубе у цветочного павильона Марк увидел большой серый автомобиль. Мотор его работал, то затихая, то ускоряя стук, и вместе с тем то вспыхивали, то зловеще погасали его блестящие глаза. Стасик прямо подошел к мотору, открыл дверку и подтолкнул Марка. Едва они вошли и опустились на сиденье, машина затрепетала, залила мостовую впереди серебристым, ярким светом и помчалась к Петровским воротам.

Напротив себя, на задней скамье автомобиля Марк увидел двоих в военном платье, а посредине третий — матрос, смуглый, с черными, длинными курчавыми волосами; ничем не покрытые, они развевались по ветру от бега машины. Трое говорили между собой что-то непонятное и как будто и не замечали появления в кароссери[61] Стасика и Марка.

Стасик поглядывал назад к Цветному бульвару и, успокоенный, сказал:

— Идет!

Марк увидел, что за их автомобилем вдали катится другой, закрытый, с погашенными огнями.

Стасик перегнулся к шоферу и сказал ему:

— У Большого Вознесенья пропусти его вперед...

Мотор катился правой стороной бульваров по пустому трамвайному пути. Слева мелькнули обгорелые развалины высоких домов, мотор свернул направо и против большой белой церкви замедлил ход, и справа обогнал его крытый автомобиль, катившийся все время поодаль и сзади.

Он повернул направо, а за ним и серый мотор нырнул в кривой и узкий переулок с нависшими над мостовой ветвями тополей. Тут Марк увидел, что на средине мостовой стоит закрытый же мотор и подле задней оси возится шофер. Стасик подтолкнул Марка: — «Смотри!.. Подковали!».

Открытый автомобиль остановился, а тот, закрытый, что шел впереди, нырнул куда-то вправо...

— Скорей растуривайся![62]

Длинной машине, чтобы повернуться в узком переулке, пришлось дать задний ход и въехать в подворотню, а потом уже завернуть в обратном направлении тому, по какому они шли раньше. Стасик взглянул на браслетные часы:

— Десять минут двенадцатого...

Он нетерпеливо посматривал назад, а те трое попрежнему что-то говорили между собой на непонятном Марку языке и курили, не обращая ни на Стасика, ни на Марка никакого внимания, — как будто перед ними были пустые сиденья. И шофер сидел в спокойной позе, положив руки в перчатках с раструбами на рулевое колесо. Мотор все время, тихо гудя, работал. Глаза автомобиля потухли. Матрос смеялся тихо, и в темноте на длинном лице его жутко сверкали белки широких глаз и крепкие ровные зубы.

— Семнадцать минут двенадцатого, — сказал Стасик, стуча нервно о пол сапогом, — что там стряслось?

В это мгновение матрос тронул колено Стасика; тот обернулся и увидел, что к переулку тихо катится закрытый автомобиль — тот самый, что они видели стоявшим в переулке.

— Вот беда, — прошептал Стасик, — починился... Если они встретятся на дворе!..

Он снова посмотрел туда, куда нырнул первый закрытый мотор, и услыхал:

— Идет!

Из-за угла выкатился и пронесся мимо закрытый автомобиль с погашенными фарами[63] и спущенными в окнах шторами. Мчась мимо, шофер поднял руку — так было, очевидно, условлено, потому что Стасик дрогнул и весело сказал шоферу:

— Давай! Готово — птичка в клетке!

Шофер пустил машину, и она помчалась вслед закрытому автомобилю, держась поодаль...

— Не нажимай, товарищ Леонтий, — бросил Стасик шоферу, — я условился с ним, как ехать и где нагоним...

Матрос опять тихо коснулся колена Стасика и сказал на ломанном русском языке:

— А если он ему сказаль другой дорогами?..

— Ты прав, товарищ Макарони.

— Капрони, — поправил матрос...

— Я шучу. Ты прав, Капрони. Не упускай его из виду, Леня.

Следуя за закрытым автомобилем, мотор с погашенными огнями повторял все его повороты, то ускоряя, то замедляя бег.

Мелькнули и остались позади круглые Крестовские башни. Серым полотном в предрассветном сумраке легло среди лугов, поселков, огородов, перелесков, фабрик пыльное и тряское шоссе.

Трое на задней скамейке замолчали. Матрос зорко смотрел вперед. Стасик не оглядывался.

— Остановись, — сказал матрос.

— Стоп! — приказал Стасик шоферу.

Марк увидел, что все четверо вынули из карманов черные маски. Он оглянулся на шофера и увидал, что он тоже в маске. Марк торопливо достал и начал прилаживать свою маску, — пальцы его плохо слушались. Стасик, помогая ему, весело прошептал в ухо:

— Эх, ты, вислоухий!

Издали донесся звук выстрела. Обернувшись назад, Марк увидал, что вдали от того автомобиля бежит в сторону человек, а около машины стоит другой, он-то, должно быть, и стрелял вслед убегающему...

— Дознался. Вали! Он его убьет, — крикнул Стасик.

— Нет. В кусты удрал...

Мотор рванулся вперед, осветив далеко впереди дорогу прожекторами.

Марк увидел, что у Стасика и тех троих в руках револьверы.

— Не стрелять в него. Вверх пали! Живьем возьмем. Поддень его легонько, Леня! — кричал Стасик своим сообщникам и шоферу.

Марк услышал еще несколько выстрелов, что-то стукнуло в кузов, как градина в железную крышу, мотор шаркнул по чему-то боком и остановился, миновав крытый мотор.

Четверо живо выпрыгнули из автомобиля — Капрони прямо через задок кузова — и побежали назад. И Марк — за ними, увидал, что они поднимают с дороги человека, он весь в пыли и лицо разбито, глаза смотрят безжизненно.