С мамой нас будет трое - [16]

А Фиц между тем улыбался, хотя улыбка была невеселой.

— Вот видишь, Брук. Честность творит чудеса.

— Неужели ты меня так сильно ненавидишь?

Меня.

Она так легко вжилась в свою роль, что на какой-то момент у нее мелькнула мысль: возможно, она похожа на сестру в большей степени, чем хотелось бы верить.

Фиц долго смотрел на нее, не отвечая — не хотел или просто не мог. Потом беспорядочный хор клаксонов привлек его внимание к дороге, и он дал газ.

— Потерпи немного! Через несколько минут мы остановимся. Тогда и поговорим.

Поговорим? Она не собиралась много разговаривать, и так уже, похоже, переборщила — зачем-то задала этот дурацкий вопрос. Ответ ей не нужен. Совершенно очевидно, что он питает отвращение к Брук за все, что она ему сделала. Но мужчины постоянно делают женщинам то же самое. Ведь для появления ребенка нужны, как-никак, двое, так почему бы иной раз мужчине не остаться с ребенком на руках, пеленками, с бессонными ночами и отложенными планами?

Еще через полмили он въехал на парковку у паба.

— Пошли. Надо немного перекусить — день будет долгий.

— Я не хочу… я не… — Как можно помышлять о еде, когда она сплошной комок нервов? — Я не голодна, — сказала она, отодвигаясь назад, когда он обошел машину и открыл ей дверцу.

— Не надо, Брук. Я не хочу устраивать скандал на публике. — Он сделал глубокий вдох. — Я не ненавижу тебя. Хотя и должен был. — Он помолчал. Его лицо было неподвижным и лишенным всякого выражения, зато резко звучавший голос выдавал его с головой. — Я действительно думал, что ненавижу тебя, — до вчерашнего дня. Как всегда, ты добилась желаемого, Брук, так что можно сейчас спокойно обмыть твою победу стаканом вина и насладиться ею с удобствами. — Он взял ее за руку, чтобы помочь выйти (или вытащить?), но она быстро сама выбралась из машины.

Теперь они стояли друг против друга. Его грозовые синие глаза не предвещали ей ничего, кроме новых неприятностей. Снова проигрывалась сцена на кухне — он сейчас ее поцелует, подумала она отстраненно, словно все это происходило с кем-то другим.

Он уже поднял руку, чтобы прикоснуться к ее лицу, но, поколебавшись, провел пальцами по едва заметному шраму под левой бровью.

— У Люси точно такой же шрам, — задумчиво проговорил он.

От этого нежного прикосновения Брон почувствовала, будто вязнет, будто ее засасывает зыбучий песок.

— Возможно, это наследственное, — выдавила она из себя.

— Ей было шесть, она несла чашку и споткнулась, — продолжал он, вспоминая. — Сколько было крови…

Она припомнила свой аналогичный случай со стаканом, панику отца, самообладание матери, которая завернула ее в одеяло, сунула в руки отцу, а сама, сев за руль, отвезла их на станцию «скорой помощи». Делать все одному, наверно, очень трудно, подумала она. Быть матерью и отцом в одном лице, когда рядом нет никого, кто бы сказал тебе: «Не суетись… все будет в порядке…»

Что ж, все это ей знакомо. Она знала все о ночных страхах, когда казалось, что мама вот-вот умрет; знала мгновения радости, когда кризис в очередной раз проходил. И она тоже была одна. Рядом не было никого, кто поддержал бы ее, сказал бы, что все будет хорошо. Хотя она всегда знала, что наступит такой день, когда хорошо не будет.

— Шесть лет? Тогда это определенно наследственное, — сказала она охрипшим от волнения голосом.

Несколько секунд Фиц не двигался, словно о чем-то глубоко задумался, потом отступил назад. Опасность миновала.

Время было раннее, и посетителей в пабе почти не было. Брон не думала, что здесь ее может заметить кто-нибудь из фанатов сестры, однако Фиц, очевидно, этого не исключал, потому что усадил ее за столик в тихом уголке подальше от бара, прежде чем отправился заказывать сэндвичи, и вернулся с бокалом сухого белого вина для нее и чашкой кофе для себя. Она бы тоже предпочла выпить кофе, но он ее не спросил. И правильно сделал: Брук точно выбрала бы вино.

Хорошо бы знать побольше… О его отношениях с сестрой…

Брон отогнала эту мысль. Нет. На самом деле ее интересует только Люси. Как она выглядит? Чем увлекается? Кто присматривает за ней, пока отец на работе? Но Брук не стала бы интересоваться домашними мелочами. Что захотела бы она узнать через восемь лет?

— Чем ты сейчас занимаешься, Фиц?

Он взглянул на нее поверх чашки с кофе.

— Все еще делаю фильмы, но ничего такого, что стоило бы твоего внимания, Брук. Человек не может мотаться по белу свету, если растит ребенка. Но ты, конечно, это знаешь. Ты и тогда знала.

Так вот какой выбор сделала ее сестра… Материнским обязанностям предпочла карьеру. А он?

«Студия Фицпатрик»… Брон уставилась на его длинные пальцы, обхватившие чашку. Длинные, тонкие, сильные. Из него получился бы хороший керамист, подумала она. У него хорошо получалось бы любое дело. Тут она почувствовала, что ее щекам становится жарко от такого поворота мыслей, и спросила:

— Какого рода фильмы?

— Разве ты не знаешь? — Он пожал плечами. — Хотя с какой стати тебе это знать? Я делаю мультфильмы, Брук. Правда, хотел… мне нужно было работать дома, и когда другу пришла в голову идея создать детский телесериал… — он опять пожал плечами, — это было хоть какое-то занятие.