С людьми древлего благочестия - [10]

— Зачем же у вас инструмент-то в доме?

— Орган-то этот-с?

— Да.

— Так…

— Для мебели?

— И для мебели, да и опять по случаю он попался-то.

— Дешево купили?

— Нет-с. Тут одна барынька была, да прожилась, так уезжала, а мне так безделицу должна была, — ну Бог с тобой, думаю, что с тобой делать, и этот самый орган так и взял. Пусть, думаю, мухи полазят! хи, хи, хи!

«Остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим» небось сколько раз в день пробормочет! Молитву-то Господню еще потолковал бы Павел этому древлему благочестию, этим сугубым фарисеям, спорящим о кресте и не знающим, что с креста сказано.

«О, роде лукавый! Доколе живу с вами, доколе терплю вы? — что мя глаголете: „Господи! Господи“, воли же моя не творите?» — Не боятся в свиней влезть, а озеро недалеко, не мельче Гедаринского.

РЕДКИЕ КНИГИ ПОТАЕННОЙ СТАРОВЕРЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ПСКОВЕ

Между книжным хламом, состоящим из груды всяких букварей, цветничков, псалтырей, часословов и проч., я нашел во Пскове три, достойные замечания, книжки потаенной или, лучше сказать, просто заграничной церковнославянской печати. Это старая книга страстей Христовых, напечатанная в 1793 году во Львове, и два тома сочинений инока Павла.

Первую из этих трех книг я видел в моем детстве у моего отца, который брал ее у своего приятеля, покойного орловского купца, Ивана Ивановича Андросова. Андросов вовсе не принадлежал ни к одному из известных видов русского религиозного разномыслия, но услаждал свою старость чтением этой любопытнейшей из апокрифических книг и дорожил ею более, чем остатком дней своей закатывавшейся жизни. Двадцать с лишком лет прошло с тех пор, как я моими детскими руками переворачивал широкие листы толстейшей сине-серой бумаги, на которой напечатана эта книга, но и теперь я помню мельчайшие обстоятельства, при которых я упивался запрещенною книгою, отыскивая в ней именно те подробности Христовых истязаний, которые мне хотелось во что бы то ни стало найти и которых я не мог допытаться ни от священной историй, лежавшей в моем шкафике, ни от тяжелой Библии, которую с благоговейным трепетом снимал со стола моего отца, ни от исключенного за буйственные поступки из философского класса семинарии учителя моего Иосифа Арсеньевича. Я не помню ни одной книги, которая по моим тогдашним понятиям могла представлять интерес мало-мальски ровный содержанию этой книжки, заставлявшей меня плакать по Христу и вскакивать ночью от образов страшного Иуды и чудовищной картины ада, с беседующими в нем людьми Ветхого Завета. Обеднявший на старости лет, купец Андросов, обладавший на законном основании этой книгой, представлялся мне самым счастливейшим человеком. С тех пор я ни разу не встречал другого экземпляра этой книги. Один раз, лет семь назад, я видел рукописную тетрадь о страстях Христовых у одного поповца Черниговской губернии — это были выдержки из львовской книги; другой раз я видел список этой книги у одной монахини ордена базильянок, но этот список был сделан по-польски. Весьма вероятно, что это мог быть перевод с церковнославянского языка, на котором напечатана львовская книга, но с этого времени, в которое я уже не смотрел на каждую книгу с детским доверием, мне всегда почему-то сдавалось, что в издании львовских страстей непременно принимали некоторое участие католические патеры. Никогда я над этим серьезно не задумывался и нигде не справлялся, но так уж мне почему-то сдавалось. Встретив второй экземпляр этой книги в Пскове, и именно такой самый экземпляр, который, двадцать лет тому назад, приносил моему отцу Иван Иванович Андросов, я несказанно ей обрадовался и духом пролетел давно знакомые страницы, облитые деревянным маслом и воском.

«Страсти Христовы», напечатанные в Львове, никогда не читаются у людей древлего благочестия при богомолениях, но они составляют самое любимое и самое обыкновенное домашнее чтение. Легендарность, эффектность и подробность этой книги не может не прельщать умов такого народа, каковы в большинстве наши люди древлего благочестия. Ее с величайшим любопытством и с самой снисходительной улыбкой к наивнейшим вымыслам прочтет не только каждый верующий, но даже и не верующий во Христа человек. В ней интересно все: от распухающего на необъятное пространство Иуды до импровизированных сношений Тиверия Кесаря с Пилатом. Я решился сделать из этой любопытной книги большие выписки и выписал все, что может дать понятие о разноречии этой религиозной легенды с историческою истиною известных событий.

Предлагаю читателям мои выписки из повести о Христовых страданиях просто как интересное чтение, а не как вещь, подлежащую критическому разбору. Разбирать ее нечего.

—

ВЫПИСКА ИЗ КНИГИ «СТРАСТИ ХРИСТОВЫ», НАПЕЧАТАННОЙ ВО ЛЬВОВЕ В 1793 ГОДУ [1]

«…И абие вскоре умерший Лазарь из гроба яко лев из вертепа изшед, или яко орел из бездны возлете: тако и сей Лазарь, друг божий, от гласа Исусова излете из адовых уст». (Глава 2, лист 5-й на обор<оте>.)

«Лазарь же отбежав во остров Кипрскии, и тамо пребывая последи от Апостол поставлен быть архиереом Китейскаго града. По оживлении же своем Лазарь ничтоже ядяше без услаждения, но всякое ядение с медом ядяше, от горести адския, даже до преставления своего. Глаголет же ся яко омофор его, сама Пресвятая Госпожа Владычица наша Богородица и присно дева Мария мати Господня своима пречистыма рукама сотворши и даде ему. Он же приим честно у Владычицы нашея Богородицы, и поклонися ей любезно, и целовав нозе ея, и благодари Бога. Добре же пожив и богоугодно, еще тридесят лет, и успе с миром паки, и пойде в царство небесное. Святое же тело его премудрый царь Лев некиим явлением божественным оттуду принесе в Царьград, и в пречестнем и святем храме, созданнем во имя его, положи честно в раке сребряне, идеже и до ныне пребывая, велие и неизреченное благоухание и ароматныя вони источает, и исцеление подавает всяким недугом с верою приходящим ко гробу его святаго друга божия Лазаря».