С любовью, Босс - [57]

– Спасибо. – Благодарю я.

У меня не получается не смотреть на него: я впитываю взглядом буквально каждое его движение, и от этого по коже разбегаются мурашки.

– Мы сильно поругались перед его отъездом, – мрачно сообщает Эрик, усаживаясь на стул, стоящий справа от меня. – Я не верил, что Карл изменит решение и приедет на мою свадьбу.

– Карл всегда был своенравным, упрямым мальчиком. – Вздыхает его мать.

– У него был скверный характер, Това. – Поправляет ее муж.

– Да. Временами с ним было трудно. – Заключает она. – Поэтому мы не ждали, что он приедет на торжество. Но в пятницу вечером к нам заявились полицейские.

Това всхлипывает, закрывая рот ладонью.

– Карл не доехал совсем немного. – Поглаживая ее по плечу, рассказывает Гьорд. – Его такси слетело с дороги в двадцати километрах от Истада. По версии полицейских водитель уходил от столкновения со встречным автомобилем.

Я перестаю дышать, думая о том, как жила последние семнадцать дней, считая его подлецом.

Вспоминаю все его слова, хранящиеся у меня в сердце, все слова в целом мире, которые мы могли, но так и не сказали друг другу, и уже никогда не скажем. И все эти слова остаются теперь во мне навсегда – океанами фраз и восклицаний, которые накрывают с головой и утягивают меня в безумный водоворот.

– Диана?

Я открываю глаза. Эрик таращится на меня в изумлении.

– Ты в порядке?

– Не уверена. – Хрипло отвечаю ему.

– О, прости нас, деточка. – Зачем-то извиняется его мать. – Карл надеялся, что проживет намного дольше: хотя бы, месяцев семь. Для нас всех это невосполнимая утрата, мы ведь собирались быть с ним до последнего дня – пока болезнь не отнимет его у нас.

– Болезнь? – Мой голос дрожит.

– Рак. – Поясняет Гьорд. – Он… тебе не говорил?

Мне делается нехорошо. Я словно продираюсь куда-то сквозь вату. Его таблетки, плохое самочувствие, прием у доктора Якобссона…

– Он никому не говорил, мама. – Качает головой Эрик. – Ты же знаешь Карла. Все, что угодно, только не показывать свою слабость. Этот парень не привык никому уступать, даже мне. А тут какая-то болезнь. Кто угодно, только не Карл Линдер признал бы свое поражение!

– Он что, умирал? – Пищу я.

В моих глазах закипают слезы.

– Сын узнал, что смертельно болен в январе. – Надтреснуто произносит Това. – Лечение бы не помогло, да и Карл не хотел проживать полтора-два года в муках. Он отказался. Ему хотелось полноценно прожить столько, сколько отмерено. Хотелось сделать больше, успеть больше. – Она печально улыбается, глядя на море. – Мой мальчик всегда был увлечен только работой. Он думал, что у него в запасе еще куча времени…

Эрик закусывает щеку изнутри – точно также, как делал Карл.

– Это ужасно. – Вздыхаю я. – Несправедливо и ужасно.

Но так мне яснее становятся причины, по которым Карл постоянно выстраивал между нами барьеры. «Вряд ли, я могу дать женщине то, что ей нужно», – эти его слова разорвали меня на части. А ведь он всего лишь пытался сказать мне о том, чего боялся!

– Не знаю, станет ли мне когда-нибудь легче, – опуская голову на плечо мужа, говорит Това. – Я даже не успела поговорить с ним перед его гибелью! Я не смогла быть с ним последние минуты его жизни. Я не сказала, как люблю его!

– Мама, он знал. – Произносит Эрик.

– Он был так молод! – Сокрушается она. – И ничего не успел! Ничего не оставил после себя!

– Мам. – Он наклоняется через стол, чтобы сжать ее руку.

– Вообще-то, это не так. – Тихо говорю я. И все взгляды устремляются на меня. – Мой приезд… – Делаю глубокий вдох, затем выдох. – Я не была уверена, обрадуется Карл или нет, но приехала, чтобы сообщить ему, что жду от него ребенка. – Они замирают, уставившись на меня, поэтому мне приходится пояснить. – Да, я беременна от Карла. У нас будет ребенок.

И вдруг сквозь оглушительную тишину до меня добирается мысль: «Никаких «нас» нет, и уже не будет. Больше никаких «нас». Есть только я и мое дитя».

И я начинаю рыдать так, будто эти слезы – единственный выход для боли, которая стремится покинуть мое тело.

Глава 47

Эрик

Мама готовит для Дианы постель в бывшей комнате Карла, отец отпаивает гостью на кухне травяным чаем, а я выхожу на пирс, чтобы немного подышать свежим воздухом.

Кутаясь в воротник куртки, дохожу до конца деревянного помоста, сажусь и обнимаю руками колени как в детстве. В дальней точке, где море встречается с небом, образуя линию горизонта, я ищу своего старшего брата, которого любил, ненавидел, снова любил и всегда считал примером для подражания и путеводной звездой.

– Какого черта, Карл? – Задыхаясь, произношу я. – Как ты мог меня бросить?!

И слезы срываются с моих глаз впервые с того момента, как мне сообщили о его смерти. До сегодняшнего дня я был ошарашен, выбит из колеи, смятен – все, что угодно, но только не осознавал тот факт, что Карла на самом деле больше никогда не будет рядом. Но приехала эта девушка, сказала эти слова, и всё: они уничтожили меня. Я понял, что он мертв.

– Ну, ты и засранец! – Взъерошивая волосы, рычу я.

Услышав о его диагнозе в январе, я все никак не мог поверить.

У меня в голове не укладывалось, что мой сильный старший брат, непрогибаемый, упрямый, волевой – что он смертельно болен. Так не бывает. Только не он! Кто угодно, но не Карл Линдер. Пусть даже я – это больше походило бы на правду. Ведь я абсолютно никчемный. Но его-то за что? Почему это произошло с ним?