С грядущим заодно - [44]

Вернулась к химии и увидела, что ничего не помнит и даже не поняла. Начала снова, и опять все элементы, реакции, анализы и синтезы, формулы и задачи не проникали глубже глаз. Она перестала сопротивляться и закрыла учебник.

Сколько раз потом захлопывала ботанику, латынь, гистологию, химию, потому что не могла не думать о Леше.

Рабочий. И отец был рабочий, железнодорожник. Его убило колотом там, на Подкаменной. Нектарий так поэтично рассказывал о кедровом промысле, приглашал поглядеть…

Казалось, прошло совсем немного времени, а на часах увидела десять минут четвертого. Спать не хотелось, только стало познабливать. Тихонько подошла к печке и прислонилась спиной к горячей гладкой стенке. Теперь виден был профиль, далеко не классический, спутанные густые волосы и рука.

Он бы понравился папе. Если б это все раньше, то можно бы ему с Лешей к партизанам. И может быть, и ей с ними. Ростом Леша немного, пожалуй, выше папы. И удивительно… ловкий, что ли? У Станислава Марковича изящество сделанное. У отца тоже другое — благородство, мягкость, сдержанность. А Леша вроде сен-бернара — сильный, большой и ловкий. Рабочий-железнодорожник. Значит — не интеллигентный. А что такое интеллигентный? Intellego, intellexi, intellectum, intellegere — понимать, знать, мыслить. Леша умный и читал много — образованный, дело ведь не в аттестатах, интеллигентный. Intelligens. Папа говорил: кончают и по три факультета, а без толку. Напиханные в голову знания еще не делают человека интеллигентным. Леша — интеллигентный.

Без одной минуты пять она подошла к кровати. Окликнуть или легонько тронуть за плечо? А он открыл совсем проснувшиеся, будто еще синее прежнего, глаза:

— Пять?

— Вы отчего проснулись?

— Время заказанное.

Надо так научиться: приказать себе и проснуться минута в минуту.

Он сел, спустив ноги, закрыл глаза, чуть повел плечами, расправляя непроснувшееся тело, и начал тихо:

— А знали б вы, как надоело. Как надоело. Поспать сколько спится, книжку почитать не на ходу, погулять в охотку. — Встал, отряхнулся. — Назвался груздем. — Быстро натянул сапоги. — У нас за Енисеем «Столбы», скалы такие высокие, крутобокие — мало кто взбирается. А кругом тайга — не оглянешь с самой высоты, с любой вершины. А когда солнце встает… ну-у!.. — Он зажмурился, раскинул руки, будто обнять хотел, и пошел к умывальнику.

Умылся не спеша, пофыркивал от удовольствия, поиграл свежим махровым полотенцем, с любопытством оглядел накрытый стол:

— Вот теперь поужинаем, невеста. Ух и проголодался!

Никогда ей и в голову не приходило, что готовить завтрак может быть так приятно, даже увлекательно. Леша ел с буйным, заразительным аппетитом: яичницу со шпиком, толстые бутерброды с икрой, пироги, мед и варенье, пил кофе со сливками. И смеялся над собой, и она смеялась.

— Беспокоилась, что вам не понравится…

— Как она может, добрая еда, не понравиться? Что я — больной? — Вдруг показал на этажерку. — Только учебники или повести, рассказы есть?

— Конечно, есть. На нижней… Я же читаю не только учебники…

— Ага. Для больных, раненых политическая литература тяжела. — Он всматривался, разбирал на корешках: — Чехов… Пушкин… Короленко… Достоевский… Аксаков… Можете две-три книжки для госпиталя дать?

— Хоть все берите. Там еще… — она снимала с этажерки все подряд.

— Не надо много. Достоевского не давайте. Аксакова, Короленко, Чехова… Пушкин — очень велика книга, не удержать лежачему. Довольно трех, хватит.

Сложила книжки, перевязала бечевкой. Читал Достоевского? И всех читал?..

— Граммофон я еще хотел с хорошими пластинками. Глухая жизнь в госпитале, неполезно это больным.

— Да, да… — Ей уже давно хотелось сказать, что он удивительно смелый, находчивый и что самообладание у него… — Неужели вам не было страшно вчера? В собрании?

Он искоса хитровато посмотрел и усмехнулся:

— Вас я больше всего боялся.

— Как? Почему?

— Вы до того расстраивались, будто меня уже сгребла контрразведка. Так-то вот и попадаются. — Он заговорил серьезно и сразу стал старше. — Когда идешь на такое дело, вся и штука, чтоб не беспокоиться нисколько.

— А я?..

Нельзя ведь было ему объяснить, почему так страшен ей Нектарий.

— Фотографию бы с вас там снять. Почему, скажите, им думать, что в самый котел белых придет человек с чужим документом? С чего это думать, если человек не беспокоится, от стен не шарахается, на двери не оглядывается? Другие считают, что такие дела — самые опасные дела. А по мне — самые безопасные. Особенно, когда один. Вот с таким другом, как вы, можно и пропасть. Не обижайтесь. Вы хорошая девушка, и все вышло складно. Не обижайтесь. Тетя Рая правильно определила вас в невесты, да еще с трогательной историей. Глядели на вас господа, любовались: «Какая-де, мол, любовь». Все получилось в самый раз. А скажу вам все-таки, если случится в такое дело попасть, помните: нельзя идти вором — надо идти хозяином. Понятно?

Она кивнула головой.

— Толстый этот Бархатов рассказывал, что в Эстляндии и Финляндии формируют армии — Петроград брать. Бывалые царские генералы там — Юденич, Маннергейм. На всякий случай Наталке расскажите. — Леша не спеша допил кофе и встал. — Спасибо. Суток на двое накормила невеста.