С горячим приветом от Фёклы - [8]

Я посмотрел на сверток, потом на Валюху и помотал головой. Я не хотел брать никакие прянички. Мне казалось, возьми я сейчас сверток – и всё, пути назад не будет. А я еще даже не успел спросить, не согласится ли Валюха оставить меня себе. Но она виновато опустила глаза, и по ее виду я сразу понял, что нет, не согласится.

– Это все твои вещи? – подала голос тетка в сером костюме. Я как увидел ее – сразу окрестил птеродактилем из-за острых плеч, похожих на крылья. И тетка тут же перестала казаться страшной. Скорее уж грустной.

– Еще рюкзак в комнате. – Я обреченно протянул руку, взял свои прянички и даже сказал спасибо. Валюха зарыдала и стала прямо-таки багровой. А я не на шутку испугался, что она сейчас умрет вслед за Фёклой. Мало ли?

Тетка пошла за рюкзаком. А Валюха прижала меня к себе.

– Миленький ты мой, храни тебя Бог! – Она наградила меня поцелуем куда-то в ухо.

– До свидания, тетя Валя, – сказал я и быстренько отстранился. Лицо у нее было мокрым. Мне хотелось вытереть ухо, но я не стал, чтобы не обижать ее зря. Валюха была хорошей.

«Жаль, что мы так и не сыграли в индейцев», – подумал я и пошел с мокрым ухом на выход.

Во дворе никого не было. Я прямо вздохнул с облегчением.

«Это хорошо! А то было бы зрелище».

Тетка подошла к той самой машине, которую Валюха назвала казенной. Мы вместе наблюдали, как она въезжает к нам во двор. Валюха прямо обрадовалась. Только я так и не понял почему. Может, потому, что меня забирают в учреждение? Тогда зачем было плакать? В общем, дело темное.

Из казенной машины вышел усатый дядька, молча взял у тетки мою сумку с пожитками, а у меня – рюкзак, положил всё это добро в багажник и сказал:

– Ну, счастливого пути.

Я так и понял по его хмурой физиономии, что счастье меня ожидает запредельное. Взял и тоже нахмурился. Так было легче держать лицо, а заодно и нос по ветру, чтобы не хлюпал зря.

Я забрался на заднее сиденье и стал смотреть вперед не моргая. Тетка села рядом с усатым мужиком. Он завел мотор, и мы поехали.

Мне захотелось оглянуться и посмотреть, как наша Садовая улица исчезает за поворотом, но я не мог пошевелиться. Меня словно заморозили.

– Тебе из окна не дует? – спросила меня тетка из-за плеча. Я моргнул, потому что горло у меня тоже было заледеневшим, и язык, и губы – что тут можно сказать? Но тетка спокойно кивнула, будто поняла меня без слов. А может, ей просто было всё равно.

Мы как-то очень быстро приехали. Я-то воображал, что за долгую дорогу еще успею подумать, как мне жить дальше. Но нет, усатый мужик остановился и как-то странно посмотрел на меня через зеркальце. Он вообще был загадочным – этот мужик. Как криминальное лицо, но только в отставке. Я, конечно, тут же насочинял про него сумасшедшую историю, в которой он – сын американского гангстера. Родители спасали его от мафиозных разборок, спрятали в ящик с импортными кокосами и отправили в дальнее плавание на корабле. Но по дороге судно потерпело крушение. А маленький гангстер оказался настоящим Рэмбо – всех акул в океане перебил, сделал из них плот и поплыл к берегу…

– Я вас здесь высажу, там впереди не развернуться, – вклинился в мои фантазии голос усатого. Конечно, он это не мне сказал, а тетке, но я всё равно сбился с мысли, и маленький гангстер сразу исчез вместе с плотом. Обидно, конечно. Но с фантазиями всегда так – появляются и исчезают когда им вздумается. И плевать они хотели на приличия.

Пока я выбирался из машины, дядька успел достать мои пожитки.

– Ну, бывай. – Он протянул руку. Я, конечно, ее пожал. Расскажу потом кому-нибудь, как подружился с гангстером.

* * *

Пока мы шли дворами, я глазел по сторонам. Район был незнакомым. Дома маленькие, розовые, точно кукольные. А стены вообще – загляденье. Они были красиво расписаны теми самыми таинственными словами, за использование которых Фёкла грозилась покарать меня самым ужасным образом. Она так и сказала: «Будешь выражаться, пеняй на себя! Я тебя сразу ликвидирую. Как класс!»

Теперь мне, понятно, ничто не мешало рассмотреть эти слова как следует (и запомнить). В конце концов, я же не виноват, что у меня такая демократичная память. Ей без разницы, что запоминать.

Пока я совершенствовал свой словарный запас, тетка вдруг остановилась перед воротами какого-то здания. И я сразу догадался, что это – интернат.

Ничего уродливее я в своей жизни просто не видел. У меня перед глазами всё еще стояла наша зеленая «Вишнёвка» с красными скамеечками, и на фоне всей этой красотищи тусклое здание смотрелось похлеще фильма ужасов. Я тут же представил себе, что это никакой не интернат, а кирпичный монстр. Ну а что? Похож! Окна – это глаза, а дверь – кривой рот, который сейчас сожрет меня и даже косточек не оставит. Я прямо почувствовал, как сильно мне не хочется туда идти, и хотел было поделиться своими опасениями с теткой, но передумал. Я уже заранее слышал это ее недовольное: «Не выдумывай! Никакой это не рот, а дверь. Обыкновенная дверь!» Вот я просто уверен, что слово «дверь» она повторила бы несколько раз, лишь бы только подчеркнуть, какой же я всё-таки дурачок и с первого раза до меня ничего не доходит. Поэтому я молча шел следом и старался смотреть на тетку, а не на страшную дверь. Но она всё равно выглядывала из-за узкой спины птеродактиля.