С гор вода - [4]
«Кто он? Дурак? Сфинкс? Или кто?»
Сердце томилось капризной досадой, а порою всепрощающей мягко-приветливой тоской.
Перед самым сном ей внезапно пришло в голову:
— Может быть, просто он хотел мне намекнуть своим ответом, что болен какой-нибудь легкомысленной болезнью? Это с его стороны благородно!
Рядом всколыхнулась другая мысль:
«Пьяного мужа безалаберная жена, кажется, снова очень хочет прыгнуть в омут».
В мыслях она стала жестоко бранить себя, томясь среди приветливых подушек.
Но глаза уже закрывались, и теплое тело охватывала сладкая истома сна, отодвигая действительность и задергивая ее сказочными занавесями.
Еще с вечера душный воздух обещал разразиться грозой, и деревья сада, беспокойно выгибаясь под ветром, тревожно шептались о том, что неизбежное уже пришло и стоит где-то близко.
— Разве вы не слышите его жаркого дыхания? Неизбежное уже здесь, рядом! — шептались деревья, перевертывая побледневшие листья.
И их шепот возбуждал тревогу в сердце Богавута. Ночью ему не спалось. Припоминалось то, о чем вспоминать не хотелось, и сердце мучительно покалывали черные предчувствия. Злые глаза глядели на него из мрака и говорили:
— Не думай, что ты спрятался от нас: мы видим тебя. Вот ты!
Обессиленный и измученный, он встал с постели, проворно оделся и вышел из своего маленького флигелька. На дворе шумел ветер. В долинах, между буграми, что-то протяжно дудело. В доме с мезонином все спали. Даже в окнах мезонина не светилось огня.
«И она спит», — подумал Богавут о Надежде Львовне. «Как тяжело!» — вырвалось у него со стоном.
— Тяжело! Тяжело! — гудело между буграми жалобно.
Там точно бегали невидимые, в шелестящих одеждах, и порою издавали на длинных свирелях жалобные, протяжные ноты. И облака в небе сбивались в хмурые взлохмаченные группы, как перепуганные стада. Богавут прошел в сад. Калитка сердито хлопнула за его спиной, заскрежетав железом щеколды. Это напомнило лязг оружия.
«Пришли за мной, чтоб взять меня», — пришло на мысль Богавуту.
Он почти упал на скамью, повергнутый в тоскливое смятение, стиснув виски.
«Этот час настанет, этот час скоро настанет», — мучительно крутилось в нем «неизбежное уже за спиною».
— Счастья для меня уже не существует? — спросил он кого-то тоскливо.
Душным туманом дохнуло в лицо. Вершины деревьев, выгибаясь, загудели над ним.
— Не существует, — послышалось в их шелесте.
— Не существует, — плаксиво откликнулись между буграми свистящие свирели.
Он поднялся было со скамьи, пробуя преодолеть смятение, пересилить себя, умиротворить всполошившуюся мысль, но снова опустился как подкошенный.
— Василий Сергеевич, Василий Сергеевич, — будто залепетали деревья.
— Вздор, — проговорил Богавут вслух, — пустяки.
А в памяти выплыло:
Покидая кофейню, он старался незаметнее шмыгнуть мимо ярко освещенных окон и слиться с толпой, болтливой, нарядной и пестрой, празднично настроенной теплым вечером.
Мелькнуло жирное и бритое лицо актера, пестрая шляпа кокотки, нафабренные усики веселящегося, неунывающего старичка. Раздраженно проржал громоздкий автомобиль. Шмыгнула девочка с картонкой, с недетским взором. Стаей прошло несколько гимназистов, дергая друг друга за локти и оживленно разговаривая. Пробежали двое студентов, на ходу объясняя друг другу какую-то сложную теорему.
— Василий Сергеевич, — вдруг услышал он ласковый и приветливый голос.
И сразу его бросило в озноб. Мысли спутались, как листья в бурю, и холодные пальцы ужаса коснулись сердца.
«Это не меня, это не меня, это — простое совпадение», — пытался он убедить себя.
Он поспешнее зашагал по панели, догнал тех двух студентов и пошел с ними рядом.
— Василий Сергеевич, — опять послышалась за его спиною все так же приветливо.
«Это не меня, в этом не может быть никакого сомнения», — порешил он.
Однако, вдохнув в себя как можно больше воздуха, он пошел еще поспешнее, стараясь не отстать от студентов. Прикрываясь за их спинами, он намеревался все же, из предосторожности, незаметно юркнуть в первый же боковой переулочек.
«А там на извозчика, и — айда! Вон отсюда!» — думал он, насупясь, глубже засовывая руки в карманы пальто.
Опять рядом заржал автомобиль, медленно и важно, с сознанием силы, проплыв мимо панели.
Два студента с жаром спорили. Один говорил:
— Твое доказательство, действительно, чрезвычайно просто, но лишено точности, вызывает тысячи вопросов…
— Каких? — кипятился второй. — Если тебе не все понятно…
Недалеко за спиной ласково послышалось:
— Василий Сергеевич сильно изменился, но все же я его признал сразу.
— А я его так давно не видел, что положительно не узнал, — точно извинялся второй голос, слегка скрипевший.
Богавута снова, точно обдало ледяным душем.
«Это говорят обо мне, не иначе, как обо мне», — снова тяжело поднялось в нем, охватывая ужасом, тоской и смятением.
В сознании шевельнулось:
«Что же теперь делать? Сложить руки и сдаться или попытаться спастись бегством?»
— Попытайся, пытайся! — жарко заколотилось сердце.
«И попытаюсь», — решил он, насупясь, тяжело дыша, весь набираясь решимости.
Мимо его плеча свободно и ловко скользнула сильная фигура полицейского офицера с портфелем под мышкой, в щегольском с иголочки пальто. Офицера сопровождал городовой, поспешно оправлявший на себе револьверную кобуру.
Алексей Николаевич Будищев (1867–1916) — русский писатель, поэт, драматург, публицист.Сборник рассказов «Степные волки. Двадцать рассказов». - 2-е издание. — Москва: Типография товарищества И. Д. Сытина, 1908.
В книге впервые собраны фантастические рассказы известного в 1890-1910-х гг., но ныне порядком забытого поэта и прозаика А. Н. Будищева (1867–1916). Сохранившаяся с юности романтическая тяга к «таинственному» и «странному», естественнонаучные мотивы в сочетании с религиозным мистицизмом и вниманием к пограничным состояниям души — все это характерно для фантастических произведений писателя, которого часто называют продолжателем традиций Ф. Достоевского.
Алексей Николаевич Будищев (1867-1916) — русский писатель, поэт, драматург, публицист. Роман «Лучший друг». 1901 г. Электронная версия книги подготовлена журналом Фонарь.
«— Я тебя украсть учил, — сказал он, — а не убивать; калача у него было два, а жизнь-то одна, а ведь ты жизнь у него отнял, — понимаешь ты, жизнь!— Я и не хотел убивать его, он сам пришел ко мне. Я этого не предвидел. Если так, то нельзя и воровать!..».
Алексей Николаевич Будищев (1867–1916) — русский писатель, поэт, драматург, публицист.«Распря. Двадцать рассказов». Издание СПб. Товарищества Печатн. и Изд. дела «Труд». С.-Петербург, 1901.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В Одессе нет улицы Лазаря Кармена, популярного когда-то писателя, любимца одесских улиц, любимца местных «портосов»: портовых рабочих, бродяг, забияк. «Кармена прекрасно знала одесская улица», – пишет в воспоминаниях об «Одесских новостях» В. Львов-Рогачевский, – «некоторые номера газет с его фельетонами об одесских каменоломнях, о жизни портовых рабочих, о бывших людях, опустившихся на дно, читались нарасхват… Его все знали в Одессе, знали и любили». И… забыли?..Он остался героем чужих мемуаров (своих написать не успел), остался частью своего времени, ставшего историческим прошлым, и там, в прошлом времени, остались его рассказы и их персонажи.
В повести «Росстани» именины главного героя сливаются с его поминками, но сама смерть воспринимается благостно, как некое звено в цепи вечно обновляющейся жизни. И умиротворением веет от последних дней главного героя, богатого купца, которого автор рисует с истинной симпатией.