С чего начинаются сборники... - [2]
Противники Ричарда говорили о нем многое — но у всякой клеветы все же есть свой предел. Никто и никогда не посмел назвать Ричарда идиотом. Вот и шекспировский Ричард — человек умный… и что же он делает — несомненно, от большого ума? Сначала объявляет брак своего покойного брата незаконным, а его детей — бастардами, чтобы расчистить себе дорожку к трону. Но на этом троне он чувствует себя несколько неуверенно — и для пущей легализации собирается… нет, ну вы не поверите — жениться на сестре тех самых мальчиков, которых объявил незаконнорожденными! На такой же насквозь незаконной дочери — дочери своего брата! На своей собственной племяннице!
Право же, от удивления трудно в себя прийти. Ну как женитьба на незаконнорожденной принцессе может сделать более легальным пребывание на троне абсолютно законного короля? Не говоря уже о том, что такой брак — это все-таки инцест. Неужто подданные будут в восторге от короля со склонностью к кровосмешению? И легко ли добиться разрешения на подобный брак у папы римского — брак не просто близкородственный, а инцестуозный впрямую, без всяких отговорок? То есть договориться, наверное, можно… это ж какие деньги уплатить придется — представить, и то страшно! Опустошить казну, обвенчаться с незаконной дочерью своего брата, поставив тем самым под сомнение акт о незаконности его брака, а значит, и незаконнорожденности его детей — да практически снова провозгласить их законными наследниками престола! — вызвать возмущение подданных… зачем?! Это, по-вашему, действия человека умного? Воля ваша, но подобную историю невозможно скормить даже пятнадцатилетней школьнице!
А ведь именно это и приписывали реальному Ричарду!
Тут-то и лопнула официальная версия, лопнула с треском. А взамен возникло стойкое убеждение, что во всей этой истории что-то крепко не так — уж очень в ней концы с концами не сходятся. И поэтому, когда в свет вышла «Дочь истины» Джозефины Тей, противостоящая безобразной клевете на погибшего Ричарда, я была вполне готова воспринять информацию о подлинном Ричарде Йорке.
А потом появился «Довод королей».
Ни для кого ведь не секрет, что прототипом Сандера Тагэре послужил Ричард III — такой, каким он был на самом деле. И когда я наконец-то обзавелась выходом в Интернет, я пришла к Вере Камше на форум из любви не только к ее книгам, но и к Ричарду: чтобы мы, такие сторонницы Ричарда, да общего языка друг с другом не нашли — быть того не может!
Ричард Йорк погиб пятьсот двадцать лет тому назад — и все-таки можно сказать без преувеличения, что познакомил и сдружил нас с Верой именно он. Кто сказал, что мертвые падают, как камень, в колодец истории? Иной камень сияет сквозь толщу темной воды — и острый луч этого света пронизывает тебя насквозь, и ты уже не можешь остаться равнодушным. Луч короля-рыцаря, павшего пятьсот двадцать лет тому назад при Босворте, не угас, не рассеялся в темной воде безвременья и даже не утратил способности высекать пламя. Первым отблеском этого пламени для Веры был Сандер Тагэре. Вторым оказался Эдмонд Доаделлин.
Нет, как хотите, а я просто не могла отказаться, не могла не прикоснуться к его истории хоть краешком!
И не только я одна. Эдмонд оказался таким же сердечным и доброжелательным, как и его прототип. Вначале он впустил в мир Олбарии меня — а потом и Сергея. Очень уж его задела фраза о гномах, опьяневших от воздуха и света — а ведь и вправду опьяневших после своих подгорных глубин… но пьяный трезвому не ровня — так, может, не все гномы… может, Маэлсехнайли с его ордой — если и не исключение, то, во всяком разе, не правило? Мир Эдмонда Доаделлина оказался с этим согласен — и теперь в нем живут не только гномы-захватчики, а и совсем, ну совсем другие гномы.
А потом в этот мир пришел — и не откуда-нибудь, а из очень даже научной фантастики! — Владимир Серебряков. Ну как же мне было не подрасспросить коллегу с высшим медицинским образованием о природе гномов? Началось с расспросов — а закончилось самым настоящим исследованием, пусть и кратким, зато вдумчивым и подробным.
Когда Сергей закончил повесть «Искусство предавать», он удивленно сказал: «Этот текст написал не я. Честное слово». Что ж — в каком-то смысле можно сказать, что все эти тексты написали «не мы» — честное слово! Нас всех вел мир, возникший на острие луча, имя которому — Ричард Йорк.
И поэтому закончить повествование о том, как и с чего начинался этот сборник, я хочу стихотворением, которое я написала год назад, — посвящение Ричарду и его воинам, павшим при Босворте. Отчего-то мне кажется, что оно наилучшим образом объясняет, как и почему возникли все тексты, входящие в этот сборник.
