С царем в Тобольске. Воспоминания охранника Николая II - [12]
Семья Романовых. 1913 г. Сидят (слева направо): Мария, Александра Федоровна, Николай II, Анастасия; спереди: цесаревич Алексей; стоят (слева направо): Ольга и Татьяна.
Все эти указания большинству служащих очень не понравились. Многие первое время очень дулись на меня. Но это недовольство быстро рассеялось. Причиною послужили два следующих обстоятельства: во-первых, я и Кобылинский перевели всех офицеров, в том числе, конечно, и себя, на простой стол. Вначале все мы питались так же, как и Николай II с семьей и свитою, как это было в Царском Селе. Другой случай был более суровый и неприятный для придворной челяди. Из Петрограда были посланы разные принадлежности внутренней обстановки дома, занимаемого царской семьей: ковры, драпри, занавеси и т. п. Все эти вещи были высокой ценности и оказались большим соблазном для некоторых. Как-то раз утром захожу и застаю в передней суматоху, суету и споры «верных» царских слуг.
– В чем дело? – спрашиваю споривших.
– Портьеры пропали. Вчера вечером были, а сегодня утром их не оказалось… Целое утро ищем, не можем найти, – отвечает камердинер Николая II.
– Портьеры должны быть найдены немедленно. Вам было заявлено раз навсегда, чтобы отсюда ни одна вещь не выносилась без ведома дежурного офицера, – категорически говорю находившимся в передней служащим. – Если пропавшие вещи не будут найдены, то завтра совсем удалю некоторых… То у вас посуда бьется, то белье пропадает… Что это такое! Повторяю – портьеры должны быть сегодня же найдены, – и ухожу.
Через какие-нибудь полчаса или минут сорок один из служащих сообщает мне, что портьеры найдены. Прохожу на задний двор, где находится садик и огород. Там и тут бродят куры и утки. Александра Федоровна одиноко ходит по засоренным дорожкам. Подхожу к ней и здороваюсь, спрашиваю о здоровье.
– Здравствуйте, господин комиссар, – отвечает она. – Благодарю вас, здорова. Иногда болят зубы. Нельзя ли вызвать нашего зубного врача из Ялты?
– Он уже вызван. Временное правительство разрешило ему приехать сюда.
Бывшая царица опять благодарит.
– Вы любите огородничать, заниматься цветоводством? – спрашиваю ее, ибо она очень много времени проводила в этом запущенном огороде-садике.
– Мне нравится здесь… Куры, утки ходят… Какие красивые куры, совсем ручные. Погода здесь хорошая… Мы не думали… Мы думали, что здесь холодно… очень холодно.
Каждую фразу Александра Федоровна произносила с трудом, с немецким акцентом, словом – как иностранка, выучившаяся русскому языку по книгам, а не практически.
– К сожалению, у нас очень мало знают о России даже природные русские, а о Сибири и того меньше, – говорю я.
– Это почему? – спрашивает Александра Федоровна.
– Не любят России, больше разъезжают по Западной Европе… – мое объяснение, по-видимому, не понравилось ей. Она замолчала, а за мной пришел дворецкий.
– Господин комиссар, у нас опять несчастье с двором около кухни. Запах по всему двору, – доложил он.
– А ваши повара опять все отбросы выбрасывают прямо под окна. Сказано: этого делать нельзя.
– Да, господин комиссар, иногда воздух такой, что нельзя окна открыть, – подхватила Александра Федоровна.
– Служащим уже было сказано, чтобы отбросы сваливать в ящики, которые вывозятся каждый вечер, но они что делают? Помещение, которое вы занимаете, было рассчитано на 10–15 человек, а сейчас в нем живет свыше 40. Нужно, чтобы обитатели сами это помнили и вели себя соответствующим образом.
– Не все люди одинаковы, – отвечает дворецкий.
– Я буду спрашивать с вас. Вы должны следить за чистотой и требовать с других.
Иду с ним. По дороге он сообщает мне, что некоторые служащие «не слушаются его», особенно один повар и два поваренка: они выбрасывают мясные отбросы в мусорную яму, где все и разлагается. А яма выкопана почти под окнами княжон и бывшей царицы.
Приказываю поварам исполнять распоряжение дворецкого. Служащим очень не понравился дворецкий, а это был из них самый деятельный, работящий и приличный человек, которому и было поручено наблюдать за чистотой и порядком. Завистники его нередко, желая допечь его, позволяли себе делать пакости, от которых страдала семья пленника и свита, а отнюдь не дворецкий. Иногда благодаря небрежности, неряшливости по всему дому распространялась такая вонь, что для всякого вошедшего делалось невыносимо. В доме губернатора никаких канализационных приспособлений не было. Вообще дом был плохо оборудован в этом отношении.
Низшие служащие ни с чем не считались. Они почти ежедневно приставали ко мне с просьбой разрешить им выписать семьи из Петербурга и тем еще больше увеличить население губернаторского дома. Сколько ни доказывал я им невозможность такого уплотнения, они не понимали, не хотели понять.
Первая обедня в церкви Благовещения
Я уже упоминал о том, какие письма получались на адреса Николая II, Алисы и даже их дочерей. Не обходилось даже и без угрожающих посланий на мое имя, «если я не переведу бывшую царскую семью в каторжную тюрьму». Все это были анонимки от разных лиц. Многие письма были местного производства. Вот почему, для того чтобы иметь возможность водить Николая II с семьею в церковь, необходимы были некоторые приготовления в окружающей обстановке. Расстояние от губернаторского дома до Благовещенской церкви не превышало 100–120 сажен, причем надо было перейти улицу, затем пройти городским садом и снова перейти другую улицу. При проходе бывшей царской семьи в Благовещенскую церковь этот путь охранялся двумя цепями солдат нашего отряда, расставленных на значительном расстоянии от дорожки, а переход через улицу Свободы охранялся более густыми цепями стрелков, чтобы из толпы любопытных, которых в первое время собиралось человек до ста, кто-либо не выкинул какую-нибудь штуку. С священником Благовещенской церкви было условлено, чтобы обедня для бывшей царской семьи происходила раньше общей обедни для прихожан, то есть в 8 часов утра, и чтобы во время этой службы в церковь допускались только священники, диакон, церковный сторож и певчие. Хор последних был подыскан полковником Кобылинским. Хор немногочисленный, но хорошо организованный регентом Павловским.
