С бреднем - [4]
— Она самая. Теперь не уйдетъ. Вотъ, ваша милость, у васъ не только на уху, а и на заливное будетъ. Видите, что значитъ верба! Видите, что значитъ подъ деревьями ловить! А будь Плюшкевичъ не собака на сѣнѣ, такъ мы теперь на его берегу подъ деревьями уйму-бы рыбы выловили. И мнѣ на двѣ селянки хватило-бы, не только вамъ.
— Я тебѣ дамъ, Калистратъ… Я тебѣ маленькихъ щукъ отдамъ, которыхъ раньше словили, — пообѣщалъ баринъ.
— Тутъ плотвы еще съ десятокъ есть! — вскричалъ Уварка, развертывая бредень и выбрасывая на траву большую щуку съ открытымъ зубастымъ ртомъ, уже уснувшую. — Ерши тоже есть, окунь…
— Уловъ богатый! что говорить! — любовался Калистратъ. — Еще закидывать будемъ или почивать ужъ отправляться? — спросилъ онъ барина.
— Еще-бы окуньковъ парочку для Еликаниды Ивановны. Маленькихъ щукъ, плотву я тебѣ отдамъ. Отъ плотвы уха горька. А окуньковъ парочку надо.
— Ну, пройдемъ еще разикъ-другой… вонъ тамъ къ каменьямъ-то поближе… Перетаскивай, Уварка, одежу. А я бредень понесу.
Стали переходить на новое мѣсто.
— Такъ что-жъ ты давеча про клюквинскій скотъ-то сталъ говорить? — напомнилъ баринъ Калистрату.
— Ахъ, да… И задумалъ, изволите видѣть, этотъ Плюшкевичъ крестьянской потравой жить, — началъ Калистратъ.
— Какъ это такъ? — недоумѣвалъ баринъ.
— А чья скотина къ нему на лугъ зайдетъ, сейчасъ изловитъ ее, загонитъ и за потраву взыщетъ рубль серебра. А луга у него незагороженные. Да и сданы они у него подъ покосъ лавочнику и дворнику, что у насъ постоялый дворъ держитъ. Ну, разъ загналъ, два загналъ, три, четыре — крестьяне острастку на счетъ скота стали держать. Что-жь, вы думаете, онъ съ своей дочкой-вѣдьмой придумывать началъ? Сталъ съ хлѣбомъ за кусты садиться. Сядетъ въ кусты да и манитъ проходящую корову или лошадь, высовываетъ ей изъ-за куста хлѣбъ съ солью. И дочка евонная также съ хлѣбомъ сидитъ. Въ одномъ кустѣ онъ, въ другомъ она. А какъ корова на хлѣбъ польстится, да на лугъ войдетъ — сейчасъ они кричать:- «Потрава! Свидѣтелей сюда!» Ну, загонитъ корову, а потомъ хозяева и иди ее выкупать. Да вѣдь такъ разлакомился, что не только коровъ, а куръ крестьянскихъ сталъ крупкой къ себѣ приманивать, утокъ, гусей. А съ этими ужъ безъ разговора… Какъ заманилъ — тутъ и голову долой, а завтра въ супъ. Смотришь, Личарда его вѣрный Вавила ужъ супъ ему варитъ изъ заманенной курицы… Такъ вотъ тутъ-то и завопіяли клюквинскіе крестьяне. Ну, Господи благослови! Берись, Уварка, и заноси! Здѣсь мѣсто окуневое. Авось, для барыни, Еликаниды Ивановны, окуньковъ выловимъ.
Калистратъ поплевалъ на руки, взялся за бредень и полѣзъ въ воду. Полѣзъ и Уварка, но оступился въ водѣ въ яму, выпустилъ изъ рукъ бредень и ушелъ въ воду съ головой. Онъ тотчасъ-же вынырнулъ и закричалъ, фыркая:
— Батюшки, глубь-то тутъ какая! Какъ возможно тутъ рыбу ловить! Здѣсь совсѣмъ ловить невозможно. Да и тебѣ, дядя Калистратъ, тутъ не пройти. Тутъ яма. Лучше выходи. Надо на другое мѣсто перейти.
Они оба вышли на берегъ. Уварка стоялъ въ прилипшей къ тѣлу мокрой ситцевой рубахѣ, Калистратъ вытаскивалъ изъ воды пустой бредень и говорилъ:
— Эхъ, ты, рыбакъ! Ямы испугался! Это не яма, а омутокъ. Въ омуткѣ-то окуней и ловить.
— Нѣтъ, нѣтъ… И не подзадоривай его, Калистратъ, — сказалъ баринъ. — Въ такомъ глубокомъ мѣстѣ нечего ловить. Еще утонетъ, храни Господь. Лучше перейдемъ куда-нибудь въ другое мѣсто.
— Да куда-же намъ теперь перейти-то?
Калистратъ стоялъ въ раздумьи и чесалъ затылокъ.
— Константинъ! — послышался гдѣ-то изъ-за кустовъ женскій голосъ. — Скоро вы кончите? Я безъ тебя спать не могу.
— Барыня! — воскликнулъ Уварка и сталъ обдергивать на себѣ мокрую рубаху.
— Да, она. Одѣвайтесь скорѣй… — проговорилъ Укромновъ Калистрату и Уваркѣ. — Довольно рыбу ловить. Для насъ на уху хватитъ.
— Константинъ! можно мнѣ къ вамъ?
Голосъ барыни слышался ужъ близко.
— Нельзя, душечка, Здѣсь полуголые. Повремени маленько! — закричалъ Укромновъ. — Я самъ къ тебѣ сейчасъ приду. Мы много, много рыбы наловили. Завтра можетъ быть отличная уха. И любимыхъ твоихъ окуней наловили.
Калистратъ, стоя, надѣвалъ на себя синіе нанковые штаны. Одѣвался и Уварка.
— Безъ сапогъ… Босой пойду. Все равно дома переодѣваться придется, — проговорилъ онъ.
— Приходи, Калистратъ, въ кухню къ намъ и я тебѣ отдамъ тамъ мелкихъ щукъ и плотву, — говорилъ Укромновъ. — Еликанидушка! Ты тутъ? Я иду къ тебѣ.
Онъ подхватилъ ведро съ рыбой и сталъ подниматься на берегъ.
1908
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых, в Париж и обратно.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы — уже бывалые путешественники. Не без приключений посетив парижскую выставку, они потянулись в Италию: на папу римскую посмотреть и на огнедышащую гору Везувий подняться (еще не зная, что по дороге их подстерегает казино в Монте-Карло!)
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый том собрания сочинений вошли ранние произведения Грина – рассказы 1906–1910 годов.Вступительная статья В. Вихрова.http://ruslit.traumlibrary.net.
В первый том наиболее полного в настоящее время Собрания сочинений писателя Русского зарубежья Гайто Газданова (1903–1971), ныне уже признанного классика отечественной литературы, вошли три его романа, рассказы, литературно-критические статьи, рецензии и заметки, написанные в 1926–1930 гг. Том содержит впервые публикуемые материалы из архивов и эмигрантской периодики.http://ruslit.traumlibrary.net.
Произведения, составившие эту книгу, смело можно назвать забытой классикой вампирской литературы.Сборник открывает специально переведенная для нашего издания романтическая новелла «Таинственный незнакомец» — сочинение, которое глубоко повлияло на знаменитого «Дракулу» Брэма Стокера.«Упырь на Фурштатской улице», одно из центральных произведений русской вампирической литературы, до сих пор оставалось неизвестным как большинству современных читателей, так и исследователям жанра.«Мертвец-убийца» Г. Данилевского сочетает вампирическую историю с детективным расследованием.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В шестой том собрания сочинений вошли прозаические произведения 1916–1919., пьесы и статьи.Комментарии Ю. Чирвы и В. Чувакова.http://ruslit.traumlibrary.net.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».