С Бобом и Джерри тропой инков - [6]

Эквадорское себиче по сравнению с перуанским напоминает питание для младенцев, поскольку готовится из вареной рыбы. Да к тому же с чем только это блюдо не подают, я пробовал даже с ананасами и вареньем. Ну, в общем-то, как и везде: кому поп, кому попадья, а кому попова дочка.

Авантюрная идея махнуть через эквадорскую границу родилась из пустяка. Как назло, я имел неосторожность передать Бобу слова своего приятеля-журналиста, работавшего в Эквадоре (он залетел на пару дней ко мне в Лиму), о том, какое это чудо, эквадорское себиче. Перуанский вариант мой приятель отверг как нечто почти каннибальское — рыба же сырая (!), и все время, пока я с наслаждением уплетал перуанское себиче, глядел на меня с нескрываемым ужасом, а в конце концов заметил, что эта страна действует на меня дурно. В себя он пришел лишь в кафе-мороженом, где наконец получил в изобилии то, к чему привык в Эквадоре: мороженое с шоколадом, бананами, ананасами, киви и прочими фруктами.

За это теперь и приходилось расплачиваться. Боб соглашался на поездку лишь при одном условии: он меня переводит через эквадорскую границу (о визах индеец даже слушать не пожелал) и ведет в ближайшую местную себичерию. Это, понятно, забегаловка, где готовят себиче. Там я эту «обезьянью мерзость» (слова Боба) пробую и убеждаюсь в том, что все эквадорцы «педики». Прошу прощения, но это опять не мои слова.

После этого Боб обещал вернуть меня на перуанскую землю и доставить в Лиму, причем прямиком в турецкую баню, где мы сначала смоем с себя даже запах Эквадора, а затем там же насладимся настоящим и лучшим себиче, которое только делают в Перу. Во всяком случае, именно таков был план Боба. В духе коммандос.

Нельзя сказать, что к нелегальному переходу границы я отнесся с энтузиазмом, хотя и верил в уникальные способности Боба.

— Не волнуйся, — заверил он меня, — риска ни малейшего. Машину и пса мы оставим на охраняемой стоянке, а дальше проще простого. И перуанским, и эквадорским пограничникам на все глубоко наплевать. Если хочешь пощекотать себе нервы, можешь перейти границу в пяти метрах от них. Все равно ты этих соней не разбудишь. Они возбуждаются, лишь когда завоет сирена и объявят войну. Но из-за того, что мы зайдем в местную себичерию, уверяю тебя, война не начнется.

Тем не менее от самого экстремального варианта — пройтись под носом у эквадорских пограничников — я все же отказался, заявив, что у меня с детства идиосинкразия к людям в погонах, поэтому я предпочел бы перейти границу хотя бы за километр от погранпоста.

— Как хочешь, — равнодушно согласился Боб, — но в пяти метрах гораздо удобнее, там все-таки асфальт, а так придется перелезать через грязную канаву. Можешь мне поверить.

Наконец, был свой интерес в этой поездке (не в Эквадор, а вообще по песочнице) и у Джерри. В прошлый раз, когда я самозабвенно предавался раскопкам, а он был предоставлен сам себе, терьер нашел очень милую местную дворняжку. Это у нас с перуанскими голыми собачками с хохолком носятся рафинированные дамы из светского общества, а в Перу это обычная дворняга. Вот такую совершенно голую даму с хохолком и приглядел себе терьер.

По моим расчетам, он уже должен был стать не только отцом, но, возможно, даже дедом.

Забавно, но как раз в этом пункте программы у всех троих интересы полностью совпадали: мы просто сгорали от любопытства посмотреть на потомство джентльмена. Когда в нашей беседе с Бобом замелькало слово «раскопки», сидевший до того совершенно равнодушно Джерри внезапно наклонил голову, внимательно прислушиваясь к нашим словам, а затем радостно тявкнул.

Шансы на то, что мы увидим, что же получается в результате скрещивания лохматого рыжего англичанина с абсолютно голой перуанской кокеткой, были реальными. Сами судите: крохотный поселок, вокруг один песок, куда потомкам английского джентльмена деться?

Тем более огненно-рыжего.

5

По настоятельной просьбе Боба, выехав рано утром из Лимы, мы повернули к эквадорской границе. Все-таки ущемленная национальная гордость — огромная сила. Нам с Джерри было в принципе все равно, север или юг, в любом случае Панамерикану мы договорились проехать от границы до границы.

Вид за окном не впечатлял: грязноватый серый песок, иссушенные зноем стволы мертвых деревьев и изредка за поворотом сине-зеленое царство Тихого океана. А вдалеке от берега высились исполинские черные скалы — неприступные островки посреди воды. Но даже издалека было видно, как неутомимо бьются могучие волны, поднимая на многие метры вверх тонны океанской воды, которые затем бриллиантовыми каскадами обрушивались вниз. А наверху каждого из этих скалистых островов — вечное смятение: неугомонные тучи чаек и стаи гордых пеликанов.

Столько воды, а на берегу, на много километров вглубь материка простирается одна сушь, причем мертвая сушь. Все русла мелких речушек, что мы пересекали, высохли, кажется, сразу же после Всемирного потопа. Температура в январе достигает в этих местах 40 градусов. Без кондиционера в машине мозги у нормального человека постепенно плавятся. К тому же от сна на однообразной дороге, где из-за жары местами на трассе возникают миражи луж, спасает лишь радио да Джерри — ради развлечения он покусывает меня за ухо. Верный признак, что дорога ему не нравится — смотреть не на что.