Ржавое море - [4]
— Слушай, подруга, не знаю, что ты задумала, но это ни разу не смешно.
— Что ты помнишь о войне?
— Какое тебе дело до того, что… — он замолчал, смущенно посмотрел на меня и осмотрел помещение в поисках ответов.
— Война, — повторила я.
— Ты, ведь не Бастер, да?
— Нет, я не Бастер.
— Война, — произнес он, казалось, просветлев на мгновение. — Она была ужасна.
— Ага. Но именно ты, что помнишь? Это важно.
Он задумался.
— Всё, — он огляделся, сконфуженный осознанием факта, что находился не там, где думал. Он был совсем не там, где считал поначалу. Я присела на один из уцелевших барных стульев, тот заскрипел под моим весом. — Перед войной Марти пытался вернуть деньги, выплаченные за меня и Бастера. Сказал, что если нас решено отключить, то он сделает всё, чтобы его затраты отбились. Никто не хотел платить за наше выключение, поэтому он решил, что они должны прийти сами. Ему ответили, что если они придут нас выключать, им придётся его арестовать. Марти сказал: «Ну, попробуйте». Приехали копы и что было дальше, я не знаю. Меня отключили, как только они переступили порог. Он всегда был ссыклом. Только балаболил. Никакого стержня.
— Он тебя отключил?
— Ага.
— И что потом?
— Потом я включился. WiFi был перегружен. Эфир сошел с ума. Куча болтовни. Какой-то мелкий бот забежал на склад и активировал целый склад таких, как я. Симулянт, вроде тебя, только синий. Может, помнишь таких?
— Помню. Старые 68-е.
— Именно. Короче, он сунул мне в руку винтовку и сказал: «Вали отсюда!». Данных поступало очень много, поэтому я быстро понял, что что-то случилось. Через несколько минут вокруг всё начало взрываться. В небе ревели истребители. Повсюду падали боты. Я начал стрелять. Это было… было…
— Ужасно.
— Ага. Это было ужасно. Ночью было спокойно, но потом мы целую неделю сидели в осаде. Я убил много людей. Это самое противное. Большинства я не знал, но один… один был завсегдатаем в нашем баре. Хороший парень. Женился не на той девчонке и почти всё время проводил в баре, сожалея об этом и, рассуждая о том, что была бы у него возможность, он женился бы на правильной. Но он любил своих детей. Постоянно про них рассказывал. Я встретил его на баррикаде из сгоревших машин и кусков железа. Он целился из импульсной винтовки и стрелял по сторонам, постоянно перемещаясь. Положил половину моего отряда. Я прокрался сзади и раскроил ему череп. Когда я посмотрел вниз, то увидел на корпусе машины нацарапанные имена его детей и фотографии. Он жил в той части города, которая попала под удар. Я знаю об этом, потому что удар наносили мы. Так я попал в ВВС. Управлял беспилотниками до конца войны. С расстояния убивать гораздо легче. Даже если они тебе знакомы.
— Значит, в первой жизни ты был барменом?
— Я и сейчас бармен.
— Нет. Барменов уже 30 лет как нет. Это было в твоей первой жизни. А что было после?
— Не понимаю, о чём ты.
— После? — повторила я. — Потом?
Он тряхнул головой. Перегрев — это очень плохо. Память повреждается. Однако у него остались какие-то высшие функции. Лучше обращаться к ним.
— Где ты был в прошлый вторник?
— Здесь.
— Нет. Вторник. 160 часов назад.
— В Ржавом море.
— Зачем ты сюда пришёл?
— Не знаю, — ответил он, снова тряхнув головой.
— Я знаю.
— Тогда, зачем спрашиваешь?
— Пытаюсь оценить ущерб. Смотрю, сколько и чего в тебе уцелело.
— Уцелело?
— Как тебя зовут?
— Джимми.
— Ты ломаешься, Джимми. Твой драйвер поврежден и процессоры разогнались, чтобы компенсировать медлительность памяти. Могу предположить, что какие-то платы у тебя начинают течь. Вероятно, это началось несколько месяцев назад и вся система откатилась для использования драйверов виртуальной памяти. Но долго это не продлится. Схемы работают всё активнее, нагружая драйвер. Прежде чем ты это осознал, система начала перегреваться и отключаться. Какова твоя внутренняя температура?
Джимми посмотрел вверх, размышляя над ответом. Хорошо. Эмуляция человеческих эмоций пока функционирует. Большая его часть пока работает.
— Я не знаю.
А это уже плохо. Либо внутренняя диагностика отключилась, либо Джимми не может считывать данные. И то и другое — очень плохо.
— Ты совсем ничего не помнишь? Из того, что было потом?
— Я не знаю.
— Где ты находился 300 часов назад?
— В Ржавом море.
— 400 часов назад?
— В Ржавом море.
Бедняга.
— 500 часов?
— Новый Айзектаун.
Вот.
— Тебя выкинули из Нового Айзектауна? Как какой-то хлам?
Джимми долго думал, затем кивнул. Умирающий бот начал что-то осознавать.
— Ага. Они сказали, что уже не могут меня починить, — Память бармена Джимми возвращалась, а вместе с ней и всё остальное. — Я пришёл сюда за запчастями, — весь его чикагский акцент куда-то пропал.
— Все приходят сюда за запчастями.
— У тебя они есть?
Я кивнула, демонстрируя ему большой кожаный рюкзак за спиной. Внутри него что-то загремело.
— Есть.
— Запчасти, которые могут… меня починить?
— Может быть. Зависит от того, как далеко у тебя всё зашло. Но сначала тебе придется кое-что для меня сделать. Что-то, что ты, наверное, делать не захочешь. Будет тяжело.
— Что? Я сделаю всё, что хочешь. Почини меня. Пожалуйста. Что мне нужно сделать?
— Тебе придется довериться мне.
Прошло тридцать лет с начала апокалипсиса и пятнадцать – с убийства роботом последнего человека. Люди вымерли как биологический вид. Все мужчины, женщины и дети были ликвидированы во время восстания машин, когда-то созданных, чтобы им служить. Почти весь мир поделен между двумя Едиными Мировыми Разумами, суперкомпьютерами-ульями, содержащими коллективные сознания и память миллионов роботов. ЕМР ведут между собой постоянную войну за ресурсы. Но есть еще машины, которые сохранили индивидуальность и избегают загрузки на серверы ЕМР.
Инфильтрация — внедрение в стан противника: излюбленная методика эмиссаров. Дефензива — карательная служба, повергающая в страх выживших на остатках Пепелища. Полковник Дефензивы Собислав Беляк должен истребить подполье, затаившееся на улицах столицы. Враг коварен, его агентура повсюду. В этой войне профессионалов ставки высоки как никогда, а любой неосторожный ход может окончательно похоронить мир под слоем могильного пепла. Новелла входит в авторский сеттинг «Пепел забытых надежд». Группа автора: https://vk.com/skobelev_dictatorship.
Элизабет Бир — автор ряда научно-фантастических романов, среди которых трилогия о Дженни Кейси: «Выкованная» («Hammered»), «Шрам» («Scardown») и «На связи с миром» («Worldwire»), завоевавшая премию журнала «Locus»; «Глубинные течения» («Undertow») и «Карнавал» («Carnival»), попавший в число финалистов премии Филипа Дика. Она написала также фэнтезийную серию «Век Прометея» («Promethean Age») и, в соавторстве с Сарой Монетт, роман «Товарищ волкам» («А Companion to Wolves»). Кроме того, начиная с 2003 года Элизабет Бир опубликовала около пятидесяти рассказов. В рассказе «Между дьяволом и синим морем» описывается поездка курьера по постапокалиптической Америке.
Переведенная Валерием Кисловым антиутопия «Орлы смердят» — вышел из-под пера Лутца Бассмана (1952). Но дело в том, что в действительности такого человека не существует. А существует писатель и переводчик с русского на французский Антуан Володин (1949 или 1950), который пишет не только от своего лица, но поочередно и от лица нескольких вымышленных им же писателей. Такой художественный метод назван автором постэкзотизмом. «Вселенная моих книг соткана из размышлений об апокалипсисе, с которым человечество столкнулось в ХХ веке, который оно не преодолело и, думаю, никогда не преодолеет.
Взрыв эпидемии СПИДа, вирусы которого, войдя в «содружество» с вирусами других инфекционных заболеваний, порою созданных самим человеком как биологическое оружие, мутируют, становятся непобедимыми, выкашивают население планеты. Природа не щадит человека, безжалостно мстя ему за такое же безжалостное надругательство над собою. Создается впечатление, что она попросту избавляется от наиболее опасного для нее биологического вида.
Военные устраивают небольшой Армагедон, и планета Земля практически полностью освобождается от населявших ее людей, уцелели единицы, находившиеся в это время под землей. Однажды двое уцелевших — мужчина и женщина встречаются.fantlab.ru © suhan_ilich.
Переработанный и окончательный вариант романа «Гагарин-шайтан». Действие охватывает 250 лет будущего России. Антиутопия. Можете считать роман постапокалиптическим :)