Ржаной хлеб с медом - [44]
Доброго мира ради Мета включилась в игру.
Она лежала, как загнанный в клетку зверек, и ждала, что будет дальше.
Ингар увидел на подушке книгу сказок.
— Очень хорошо. Ничто не оказывает столь благотворного воздействия на больного, как сказка. Тому, кто способен проникнуть в мир ее образов, не нужны никакие капли. Как давление?
— Говорят, нормальное.
— Шутки ради пощупаем пульс. Так, так. Молоток стучит что надо. Сердце перебоев не давало, кульбит не делало?
— Нет.
— Никогда? Ни разу?
— Нет.
— Странно. Когда человек влюбляется, сердечко не то что одну кульбиту — несколько проделывает. С вами не случалось?
— Нет.
— Сам ведь человек этого не чувствует. А доктор в таких случаях рядом не стоит. Так, так. Глаза? Вверх. Так. Хорошие глазки. Радужные кольца не показываются?
— Нет.
— И снежок не сыпется?
— Нет.
— Значит, только температура нехорошая. На один градус выше нормы. А выше этого не подскакивала?
— Нет.
— Суставы, когда ходите, не болят?
— Нет.
— Ноги иногда не погружаются как бы в вату?
— Нет.
— Аппетит не пропал?
— Нет.
— Вес не упал?
— Нет.
— Закройте глаза. Попробуйте попасть пальцем в нос. Так, так. Палец в сторону не тянет?
— Нет.
— Кошмары не мучают?
— Нет.
— Цветные сны не снятся?
— Нет.
— Сон чуткий?
— Нет.
— И какой у вас в доме режим? Детишки не беспокоят?
— Нет.
— Так, так. Очень важно, чтобы дома всегда царило хорошее настроение. Мир и согласие. Муж иногда не возвращается поздно домой?
— Нет.
— Послушаем теперь, что внутри. Прошу спинку.
Аусеклис подбежал и закатил вверх ночную рубашку.
— Так, так. Глубже. Еще. Дышите до упора. Не колет?
— Нет.
— Глубже. Еще, еще. И реже. Голова не кружится?
— Нет.
— Позывов к кашлю не ощущаете?
— Нет.
— Потеете?
— Нет.
— Озноба нет?
— Нет.
Неллия слушала.
Аусеклис услужливо держал рубашку.
Мета стискивала обеими руками одеяло, будто выжимала из него воду.
Неллия думала, что консультанта вызвал Аусеклис.
Аусеклис думал, что рижанина пригласила заботливая соседка.
Мета лихорадочно соображала, чем вся возня кончится.
— Что ж. Легкие чистенькие. Мне нравятся. Просто странно, где этот градус затаился. Теперь повернитесь ко мне. Сидите спокойно. Не волнуйтесь. На щеках румянец. В висках не жмет?
— Нет.
— Прекрасно. Теперь послушаем, что делается в груди. Уважаемый, у вас так хорошо получается, поднимите сорочечку и подержите.
— Нет! Нет! Нет!
То был не отказ — вопль. Так кричат с отчаяния. Зовут на помощь. Соседи многоквартирного дома не преминули отозваться.
Квартира супругов наполнилась народом. Ингар попытался было незаметно смыться. Но тут взвизгнула Неллия:
— Консультант удирает!
Ничего не осталось, как раскрыться.
В такой переплет Ингар еще не попадал.
— Обидеть Метыню! Светлую лампочку!
Соседи-мужики в кутерьме не участвовали. Но бабы бушевали одна громче другой.
Как, мол, не стыдно! Как таких бандитов вообще на работу принимают! Издеваться над больным человеком!
Аусеклис тем временем опустился в кресло под зеленым торшером. И когда потрошительницы Ингара несколько приустали, спросил тихо:
— Мета, разве ты консультанта не узнала сразу?
Что Метыня могла ответить на это?!
КОНДИЦИОННЫЕ БЫКИ
Вилма и Микус Купини работали в коровнике в «Крастах». Откармливали бычков. Сто двадцать голов.
Вилма говорила:
— Мне до работы всего полкилометра.
Шоферы поправляли:
— Полтора.
Микус послушает, бывало, и махнет рукой:
— Счетчик у тебя барахлит, вот что я тебе скажу.
Коровник помещался в соседнем дворе. Правда, от двора уже почти ничего не осталось. Лишь большой каменный хлев, еловая изгородь да старый дуб. На жилой дом во время войны упала бомба. Вместе с ним сгорели клеть, конюшня, дровяной сарай, разные кладовки и пунечки. Как на диво, коровник остался цел. Даже драночная крыша не загорелась. В нем и разместилась теперь ферма. Уцелел также и большой сарай, огонь до него не добрался. Уже при колхозах хлев покрыли шифером. Сарай же в скором времени сгнил.
Хутор Купини был из числа так называемых новых хозяйств[1]. С хлевом на двух коров, двух лошадей, несколько свиней и кур.
Вилма всегда говорила, что идет на работу. Как-никак коровник находился в соседнем дворе…
Микус с женой принадлежали к породе тех работящих людей, за которыми не надо следить, которых не нужно понукать. Они жили и работали на самой окраине колхоза. Из центра в «Красты» привозили комбикорма, набивали чердак сеном, соломой. Те же машины увозили откормленный скот на мясокомбинат.
Это была тихая однообразная жизнь.
Подай корма, подстилай солому, нажми на выключатель, чтобы насос накачал воду в резервуар. И так с осени до весны, с весны до осени.
Летом быки оставались в хлеву. Ели муку, сухой корм. Но больше всего — свежую траву. Микус только и делал, что косил. Накосив, выпрягал лошадь из косилки, запрягал в телегу и подвозил.
Страх сколько наворачивали сто двадцать быстро растущих бычков. Мололи, точно жернова.
Вилма и Микус в хлопотах проводили весь день. В темную пору года начинали до рассвета, кончали после заката. К Купиням редко кто заглядывал из собственного колхоза, еще реже из других мест. Бывало, иногда заезжали из района. Микус и Вилма были рады гостям. Бодро семенили в «Красты». Чтобы показать хозяйство, Микус торжественно начинал:
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.