Ржаной хлеб с медом - [23]

На соседнем стуле сидело божественное создание. Валтеру показалось, что они всю жизнь ходили в этот дом, смотрели вдвоем на великолепие сцены, слушали, как взмывает и потом рассыпается на мелкие брызги музыка. В антракте он не осмелился выйти в фойе. Сидел на стуле и смотрел через плечо, как мимо ложи бесшумно плывет публика. Вошло создание.

— Вы все еще во власти музыки?

Деревенский житель и рта не раскрыл. Только согласно кивнул.

Подняли его аплодисменты. И божественное создание.

Повернулась, заглянула в глаза и, словно только что заметив его, удивилась:

— Я всегда хожу на премьеры. Тогда чувствуешь подлинное волнение. И сижу на пятом месте. Раньше я что-то не замечала вас.

Создание вышло и оглянулось:

— До следующей премьеры.

В следующий раз Валтер открыл двери оперы после войны. Просмотрел три премьеры. И все на левой половине, в четвертой ложе партера, на шестом месте. Но божественное создание на пятое место не пришло.

Валтер женился и в оперу больше не ездил. Целых пять лет. Но потом его снова потянуло к четвертой ложе. Покупал он не один билет, а два. Пятое место всегда оставалось пустым.

Много раз хотел Валтер рассказать жене о «Банюте», пригласить в Ригу. Однажды даже предложил:

— Может, сходим в оперу?

Жена посмотрела на него как на лунатика:

— Сдурел, что ли?

Валтер подумал: и вправду сдурел. Разве у нормального человека звучали бы в голове голоса:

«Останься, молю я! Ты моя звезда светозарная! Ты мое счастье волшебное».

Оттого нет-нет да и повторял:

— На каждого к старости молодая удаль находит. Дурак, ей-богу.

И находила эта удаль на него как раз в ту пору, когда телячье сено сушилось в зародах, а большой сенокос еще не начался.

Музыкальные критики уверяют, что дуэт Банюты и Вижута — лирическая кульминация оперы. Что ей присуща широкая плавная мелодичность и огромная эмоциональная сила.

Разговоры о дяде Валтере до сих пор не смолкают. Высказываются самые невероятные предположения. Ох, если бы кумушки знали, что покойник всю жизнь прятал от жены «Банюту». Если бы смекнули, что старый телятник на конференции, устроенной популярным журналом, отказался говорить потому… Да, почему? От него хотели услышать про гармонично прожитую жизнь. Но разве мог он рассказывать о ней, если в голове сама ни с того ни сего звучала мелодия:

«Останься, молю я! Ты моя звезда светозарная, ты мое счастье волшебное».

Дядя Валтер хотел говорить о всех тех, кто разводятся и женятся заново, о всех, кто живет шиворот-навыворот, о чести и бесчестии. Но заупрямился и молчал. Оживился лишь после конференции, когда рижские гости спросили, как спорится работа.

— Косим по утрам телячье сено, ставим в зароды.

ЛУЧШИЙ РАЦИОНАЛИЗАТОР

В журналистских поездках я всегда стараюсь побывать на выставках местных рационализаторов и изобретателей. Иной раз глянешь на хитроумные поделки деревенских умельцев — рот разинешь. До того они просты и гениальны. Придет ли в голову ученому, инженеру или конструктору, что вязка веников тоже требует технической смекалки? Да никогда. Веники вязали, вяжут, будут вязать и впредь. Велика ли хитрость — сложил березовые ветки в пучок, затянул проволокой, насадил на рукоять, и все дела. Метла готова. Ну, положим, кто-нибудь еще накинет петлю, чтобы поплотнее уложить ветки, покатает, примнет и только после этого оплетет проволокой.

А тут один смекалистый дед возьми да изобрети нечто вроде тисков, какими встарь пользовались седельных дел мастера. Вложил в них прутья, а сам сидит на табуретке и закручивает болт, точно заводит патефон. Когда ветки стиснуты, остается лишь укрепить комель. Какой экономический эффект у его изобретения, судить не берусь. Но метлы получаются прочные, изящные на вид, и главное — чисто метут. Деревенский рационализатор о научно-технической революции подчас и не слыхал. Получив гвозди, гнущиеся от первого удара молотка, не размышляет о том, чего не хватает металлу, соответствует ли длина ножки толщине, просто мастерит приспособление, которое не дает гвоздю скособочиться. С таким костылем всадишь куда угодно не только гвоздь, а любую проволоку. Если в хозяйстве есть человек, который все это рационализаторское движение вдохновляет и направляет, деда занесут в финансовую ведомость, глядишь, и вознаграждение получит.

Другое дело веники. На заводе никогда их не вязали и вязать не будут. Значит, неоткуда взяться фабричному браку, который требовалось бы искоренить. Поэтому тиски славного старичка попали на выставку лишь с целью поощрения творческого духа. Зато костыль для гвоздя демонстрируется вместе с техническим паспортом и портретом изобретателя.

Чересчур заумные экспонаты я пропускал. Они больше для людей техники. Я предпочитал вертеться в толпе возле тех стендов, что понятны и неспециалисту. Где выставлены творения пожилых деревенских папаш. В этом был свой резон. Старики, как и дети, хитры на выдумку. Такое придумают, что иному и не снилось.

Ладно, в вениках я разобрался, как удержать стоймя гвоздь, — понял. Что делать с вихляющим колесом — тоже.

Вдруг я остановился. Гляжу в умные, хитроватые глаза седого деда. Читаю:

«Миервалдис Валле. Один из активнейших рационализаторов района. В результате внесенных им рационализаторских предложений сэкономлено значительное количество кормов. Поднялись суточные привесы свиней».