Ржаной хлеб с медом - [17]

Возбуждение Лонии тоже прошло. Остались тяжесть в голове и опустошенность.

Но разве обязательно ходить со всеми в обнимку? Впрягусь в работу, и пусть попробуют мне помешать. Буду стараться! Докажу! Посмотрим, чья возьмет!

Мысли складывались в фразы, краткие, как лозунг. Наверное, в тот миг иначе и нельзя было. Каждое внутреннее решение прежде всего призыв к самому себе. Самовнушение, тормошение, а уж потом рывок!

Отныне каждое утро походило на прыжок в прорубь. Прыжок новичка. В ледяную стужу.

Осталось одно утешение — коровы. Они по-человечьи тянулись навстречу. Приветливо мотали головой, будто понимали одиночество Лонии в хлеву. Скотина сразу чует человека. Но разве другие бабы к своим коровам относились плохо? Вовсе нет. Так же ласково с ними разговаривали. Ногами не пинали. Рукоятками вил по ногам не били. Трудились с грубоватой сердечностью деревенских баб. И обкрадывали их. Тех самых буренок, для которых не жалели добрых слов, которым почесывали лбы.

Откуда скотине знать, сколько муки отпустил ей зоотехник. Она доверчиво смотрела на кормилиц, которые одной рукой давали, другой отнимали.

Херта, Берта, Погулиене и тетушка Викштрем после первой схватки несколько притихли. Выжидали, наверное, и впрямь не прибежит ли кто ферму проверять. Набивали кулечки не так откровенно. Выбирали время, когда Лония хлопотала у своей группы.

Но отношения не изменились к лучшему ни на каплю. Лония не хотела, да ей и нечего было сказать. Доярки, проработавшие в хлеву невесть сколько лет, считали себя здесь хозяйками.

В первые дни вражды четверка трудилась молча. Но постепенно вернулись разговоры, зазвучал смех. Бабы переговаривались, рассказывали друг другу сплетни. И делали вид, что не замечают Лонию.

Их было четыре. Новенькая одна. Строптивая в своем одиночестве — нате выкусите! Работящая и требовательная.

Комбикормов — чтобы до грамма!

Одержимая страстью доказать!

Заткнуть за пояс тех четырех!

Она как-то слышала, что сколько раз в день корову ни дои, выжать молока побольше не удается. Зато если кормить чаще, удои повышаются.

Назло четверке Лония Межгаре стала лишний раз наведываться в хлев. Чтобы задать корм своей группе. И никакой не дополнительный. То, что отпущено по норме. Стала как бы подносить коровкам полдник. Это уже был вызов.

Коровки Лонии смачно уплетали подношение. Остальные тянули шеи, беспокойно переминались и мычали.

Бабы прибежали в хлев. Не для того, чтобы натрусить своим сена. А накрутить хвост упрямице. Гвалт стоял почище, чем весной, когда коров впервые выпускают на пастбище.

Взбучка не пошла впрок. Лония продолжала приходить к полднику.

Тетушка Викштрем как главная распорядительница в хлеву немедля позвала бы кого-нибудь поважнее из начальства. Но четверка опасалась начать контрнаступление при публике. Поди догадайся, что у этой Межгаре за пазухой. Возьмет еще расскажет про корма, наговорит черт знает что. Доказать-то не докажет, но коллектив ославит. Поэтому лучше самим с ней справиться. Только вот как?

Кто знает, как долго бы кипели страсти из-за коровьего полдника, не нагрянь бригада с проверкой, одна из тех, что время от времени сваливаются как снег на голову. Проверяющие были люди толковые. Говорили по делу, голоса не повышали. Подсчитывали запасы, сравнивали с количеством дневного рациона на доске объявлений.

Долго размышляли о полднике.

Лония слушала и ушам своим не верила. Доярки, которые только что готовы были растерзать ее, выцарапать глаза, ворковали, будто сестры родные.

Херта:

— Мы тут пробуем и так и сяк, как лучше, чтобы побольше взять молока. Лония вон согласилась, первая начала. Ишь что получается, когда коровам еще и полдник подносишь.

Берта:

— Только не надо обезьянничать. В тот раз, когда нас повезли в Сигулду опыт перенимать, там по конвейеру пять раз в день корма подавали. Так то хлев ученых! Наука!

Погулиене:

— Да, мы еще так щедро не можем. Деревенского человека того и жди какая-нибудь напасть подстережет. Не сегодня, не вчера так повелось. У наших предков тоже всякое бывало.

Зима со снегом,

С дождями лето,

Сырая осень

С холодным ветром.

Тетушка Викштрем:

— Мы-то хотели бы, да и скотинке охота. Но вот не всегда получается. Лучше, пожалуй, нажимать на другие кнопки. Придется с этим полдником кончать.

Комиссия была того же мнения. Еще дружески пожурила опытных тружениц. Взвалили, мол, на горожанку лишнюю работу. Разве можно? Так недолго и от села отпугнуть.

А тетушка Викштрем подхватила на своей дудочке:

— Что правда, то правда. Молодому ведь всегда кладут воз повыше. Но Лония у нас боевая. Сама рвется! Мы, старухи, за ней не поспеваем.

Лония хотела вмешаться, сказать, что все это ложь. Уже открыла было рот, но запнулась. Руководитель комиссии, видя, как меняется выражение ее лица, решил, что это от робости. Расхваливали человека, он и не знает — улыбаться ему или оставаться серьезным.

Члены комиссии пожимали ей руку, кто-то крепко стиснул локоть, кто-то дружески похлопал по плечу.

Дверь закрылась. Все пять женщин оказались рядом. Когда гости — званые и незваные — уезжают, для оставшихся наступают секунды легкого смятения.