Ржа - [29]

— Коля, взрывчатки нет! — сразу выпалил новость Пашка. — Мы ходили к трубе, чтобы забрать взрывчатку, а там пусто!

— А я иду котят хоронить, — невпопад ответил Коля и почему-то вспомнил долгий и жалобный крик упавшего навзничь первоклашки.

Он показал индейцам коробку.

— Мы думали, может, ты взял, мы тебя не видели весь день, — Алешка сочувственно косился на коробку в Колиных руках, но дела сейчас были важнее.

Пашка уже высказал вождю все, что думает по этому поводу. Ведь это именно он, Алешка, придумал спрятать единственно эффективное оружие против десятиклассников в таком доступном месте — в трубе через Депутатку. «Кому могло прийти в голову лезть туда?» — вертелось в голове у Алешки.

— Я не брал, — сказал Коля. — Но если оттуда забрали, уже не найти. Может, это взяли десятиклассники еще тогда, когда искали нас?

— Они и сейчас ищут нас…

— Помогите мне с котятами, — устало попросил Коля.

— А можно посмотреть? — спросил Дима: у него дома не было кошки, и поэтому он ни разу еще не видел мертвых котят.

— Нате…

Коробка пошла по рукам. В нее заглядывали с почтением и любопытством. Котята сбились в мохнатую кучку в одной стороне коробки, и от них до сих пор пахло домашним уютом и молоком. Особенно долго на котят смотрел Дуди — без улыбки, широко раскрыв глаза. Он хотел даже достать оттуда одного котенка, но у него забрали. Никто не знал, как хоронить. Чтобы сделать курган из камней — нужно было подниматься на сопку и долго таскать куски лавы. А закапывать, конечно, не имело смысла — глубоко не зароешь. В конце концов, подняли большую кочку, ухватив за пучки травы, и положили под нее коробку. Картон сразу начал темнеть от болотной влаги. Кочка припечатала его сверху своим мокрым весом. В душах воинов что-то дрогнуло.

— Надо бы траур объявить, — сказал Алешка.

— Не помню, чтобы индейцы хоть раз объявляли траур, — возразил Пашка. — Ни в кино, ни в книжках такого не видел. В кино кто-нибудь из индейцев почти каждый день умирает. Они бы всю жизнь в трауре жили.

— Ладно, — сказал Алешка. — Не будет траура. Раз уж мы все тут собрались, значит, надо решать, как быть дальше. Десятиклассники знают, что мы брали их вещи. Они требуют чего-то, пока непонятно чего, но я не хочу, чтобы они нас ловили. Оружия у нас нет. Луки — не в счет, выбросите их на фиг. Взрывчатку мы теперь вряд ли найдем. Думайте! Думайте, где мы будем прятаться и чем защищаться!

— Вообще-то это ты нам должен сказать… — тихо заметил Пашка.

Алешка промолчал. Воины постояли еще несколько минут над могилой котят и побрели к поселку. Иногда они оборачивались, но скоро уже не могли отличить могильную кочку от всех остальных. Дима снял свой колчан на широкой черной ленте, которую ему дала мама, и бросил его вместе со стрелами и луком в тундровую лужицу. Колчан тут же подобрал Дуди.

— Брось! Я выбросил это! — шипел на него Дима недовольно.

Но Дуди, счастливо улыбаясь, прижимал к груди никчемное оружие и смотрел на Диму радостными влюбленными глазами.

— Тебя даже Дуди не слушается, — ухмылялся Пашка в сторону Димы.

— А как вообще индейцы мертвых хоронят? — спрашивал Коля, которого не отпускали печальные мысли.

Алешка морщил лоб, вспоминая виденное на киноэкранах.

— Да знаешь, вроде бы никак не хоронят… Обычно индеец если умирает, то падает в какую-нибудь пропасть или в водопад…

— А помнишь кино «На военной тропе»? — напомнил Пашка, жуя сорванные по дороге ягодки голубики. — Там они своего друга, которого солдаты убили, положили на дерево.

— Чтобы его птицы ели? — спросил Коля.

— В кино его никто не ел, — мотал головой Пашка.

— А знаете, как эвены мертвых хоронят? — встрял Спиря. — Может быть, и индейцы хоронят так же?

Ему последнее время вообще хотелось считать, что эвены — это и есть индейцы, и что он всегда был индейцем, от самого рождения. Ведь эвены тоже стреляли из луков, и тоже были гордыми и благородными, и курили трубки. Теперь вдруг ему показалось, что этому можно найти практическое подтверждение.

— Ну, и как эвены это делают? — Дима слегка усмехнулся: он знал, что все, кто живет в поселке, одинаково закапывают своих покойников в вечную мерзлоту.

А Спиря в рассуждениях руководствовался тем, что рассказывал ему дед:

— Мертвеца кладут прямо на камни, а вокруг строят из камней стену. И получается вокруг стена, высокая, чтобы зверь не мог перелезть, а сверху открыто все — чтобы душа человека могла улететь в небо.

Алешка прислушался. От рассказа Спири явственно несло суровой индейщиной. Это могло пригодиться.

— А птицы его едят? — спросил Коля.

— Кого? — не понял Спиря.

— Ну, покойника. Ты же сам говоришь: зверь перебраться через стену не может, а сверху небо. Значит, его могут есть птицы.

— Какие птицы?

Теперь наморщил лоб Коля. Его дед рассказывал про стервятников и каких-то горных грифов. А здесь водились только вороны и куропатки.

— Ну, не куропатки же, вороны, наверное… Только они же на зиму улетают. Кто же зимой покойников ест?

— Коль, ты чего? — шутливо-тревожно заглянул ему в лицо Пашка. — Никто не ест покойников.

Коля раздраженно махнул рукой.

— А правда, как же зимой? — спросил Алешка. — Где зимой эвены камни берут? Снег же, и холодно — никаких стен не построишь!