Рыжик - [58]

В ночь с 10 на 11 июля 2003 года…

Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя невозможно описать, тобой наслаждаются, не ведая, что ты такое.

Антуан де Сент-Экзюпери

Я открываю глаза… Потолок… белый… я жива или мертва? Что– то мешает мне дышать… слезятся глаза… и, по-моему, я хочу пить… Я хочу пить… А это значит… что Я ЖИВА. Надо попробовать пошевелиться… Мне очень больно… А это значит, что Я ЖИВА. Я хочу чай… здесь есть кто-нибудь? Кто-нибудь… дайте мне мой любимый Lipton Ice Tea со вкусом персика. По-моему… здесь никого нет… Надо попробовать что-то сказать… но я не могу… мне мешают какие-то трубки… мне больно говорить… я не слышу свой собственный голос… и что это за штука у меня на лице… это, наверное, кислородная маска… Почему я так громко дышу? Мне все это больше не нужно… я могу дышать без этих трубок… мне срочно нужно кого-нибудь позвать… попросить, чтобы они убрали все это с моего лица… Пожалуйста, кто-нибудь… они меня не слышат… надо что-то сделать… Я хочу коснуться своего лица… но не могу пошевелить рукой… ни правой… ни левой… там тоже какие-то трубки… ну давай… ну ДАВАААААААААААААААААААЙ!

Я со всей силы рванула рукой… мне больно, но почему-то приятно… А теперь нужно как-то вытащить эти ненавистные трубки… По-моему, у меня получается… ВДОХ… мой первый полноценный ВДОХ… Свободный… без трубок и кислородной маски… Мой первый глоток жизни… теперь можно кого-нибудь позвать. Я слышу шаги и голоса… ко мне кто-то идет… Я вижу чье-то лицо… оно немного плывет… дико слезятся глаза… надо сказать… я пытаюсь вам это сказать… но я не слышу собственный голос… я слышу только неприятный тихий свист… лицо приближается… их уже двое… у меня кружится голова… Они о чем-то говорят… но я их не слышу… что они делают?.. Боже мой… по– моему, они хотят опять воткнуть в меня эти трубки… я прошу вас, не надо… они мне мешают… мне нужно вам это сказать… это очень важно… НУ ДАВАААААААА АААААААААААААААЙ! Я услышала свой собственный хрип:

– I wanna drink… Please…[44]

Это были первые слова моей новой жизни.

Мои губы побрызгали какой-то жидкостью из маленького баллончика… и я снова увидела трубки, которые приближались к моему лицу. Мне хотелось кричать. Мне хотелось увидеть маму…

P.S. Через какое-то время я увижу маму: ее на секунду покажут мне… худую… бледную… уставшую… но счастливую… потому что я была жива.

P.P.S. Мои врачи так и не поняли, как я в том состоянии выдернула капельницы, сняла с лица кислородную маску, вытащила из себя вспомогательные трубки и при этом ничего себе не повредила. Ради глотка воды еще и не такое сделаешь, особенно если ты плохо соображаешь, что делаешь.

10 июля 2003 года

В конце туннеля яркий свет слепой звезды,

Подошвы на сухой листве оставят следы,

Еще под кожей бьется пульс, и надо жить,

Я больше, может, не вернусь, а может…

я с тобой останусь…[45]

Меня везут в операционную. Бессонная ночь и сегодняшний день забрали все мои силы, все мои мысли… Главное, что с мамой все в порядке… Ее забрали в операционную рано утром… операция длилась восемь часов… Мне сообщили, что все прошло благополучно… Больше меня уже ничего не волновало… Я не хочу больше думать, я устала… Опять эти белые потолки… опять эти лампы… как я их ненавижу… и какое странное ощущение внутри… ощущение из детства… на что же это похоже? Точно, экзамен… Я иду на экзамен к Жизни, но совершенно ничего не знаю… знаю только один билет… и мне нужно вытянуть именно его… я подхожу к столу… внимательно изучаю перевернутые маленькие карточки… протягиваю руку… сначала легонько касаюсь кончиками пальцев одной карточки, ощущаю ее шершавую поверхность, но почему-то быстро меняю свое решение и беру совсем другую… собираюсь перевернуть… интересно, я вытяну тот билет, который мне нужен?

– Julia, сейчас тебе введут наркоз, и тебе нужно будет считать про себя… – сказала заботливая немецкая сестричка.

Господи… когда-то я уже это слышала, только по-русски: «Юля, когда ты выпрыгнешь из самолета, тебе нужно будет считать про себя: назовешь три трехзначных числа и парашют раскроется».

Меня тогда заинтересовало, почему нужно считать именно про себя и можно ли начать с числа «666». В этот раз меня интересовало совсем другое:

– Я точно не буду ничего чувствовать?

– Конечно, нет, – с улыбкой ответила сестра.

Если бы мне такое сказали в Украине, я бы вряд ли поверила. Хотя… если бы я сейчас была в Украине, я бы уже точно ничего не чувствовала. Эта сестра вызывала во мне симпатию. Мне очень хотелось ей верить. Тем более, что у меня не было выбора.

– У тебя еще есть вопросы? – поинтересовалась она.

– Да. Я хочу поговорить с профессором Брольшем. Для меня это очень важно.

– Я попробую это сделать для тебя.

Фигура профессора Брольша возникла перед моими глазами практически мгновенно.

– Is everything fine, Julia? Any questions? – спросил он своим тихим железным голосом.

– Professor Brolsh, may I ask you just one question? – Я смотрела на него в упор.

– Sure.

– Will I die?

– No, – он произнес это слово таким спокойным голосом, словно мы обсуждали жару в Германии.

– Promise me.

– I promise[46]. – Его голос не дрогнул. За последние две недели я научилась различать интонации.