Рыжие волосы, зеленые глаза - [97]

Они бродили по дому как призраки. Уже в саду Петер сказал:

— Я выставлю этот дом на продажу. Вся выручка пойдет на благотворительность. Надеюсь, таким образом нам удастся смыть хоть часть этой грязи.

Он повел их к невысокому зданию гаража. Они поднялись по железной лестнице на второй этаж, в квартиру. Попав внутрь, Петер убедился, что все соответствует описанию, данному Марией. При мысли о том, что она была заложницей в этом гнусном месте, он снова ощутил глухую ярость. Квартирка над гаражом тоже выглядела так, словно по ней пронесся ураган. Антонино все перевернул вверх дном, ища катушки с записями. Но так и не нашел того, что искал, подумал Петер, увидев, что потолок в ванной цел.

— Кажется, это панельный потолок, — заметил он вслух, обращаясь к одному из своих людей. — Посмотрим, сумеешь ли ты сдвинуть одну из панелей.

Телохранитель встал на край ванны и принялся выстукивать по потолку костяшками пальцев.

— Тут есть полость, — подтвердил он, сдвинул панель и засунул руку внутрь. — Тут что-то лежит.

Он вытащил картонную коробку и протянул ее Петеру. Открыв ее, Петер увидел те самые катушки с магнитофонными пленками, о которых говорила Мария.

Вечер он провел в гостинице, прослушивая записи, сделанные Мореттой. Теперь ему было известно гораздо больше, чем Мария могла бы вообразить. Узнал он и имена сообщников Антонино Катании. Но это были всего лишь имена. Он не знал, где их искать.

На руках у него была информация, наводившая на него ужас. От нее надо было избавиться как можно скорее. Когда, ближе к рассвету, Петер уснул, последней его сознательной мыслью была мысль о Марии. Он обещал ей достать эти записи, чтобы она сама могла отнести их в полицию, сдержав таким образом обещание, данное подруге. Но он не хотел, чтобы она вновь оказалась замешанной в эту историю. Так, впервые в жизни, Петер решил солгать ей.

12

Вилла, выстроенная в неоклассическом стиле, стояла на склоне невысокого холма над Бонье. Портал из туфового камня венчал вход в трехэтажное здание, возвышавшееся над бескрайними виноградниками. Здесь, под щедрым солнцем Прованса, созревали лучшие местные сорта винограда, предназначенные для тонких вин, умножавших славу семейства Онфлер.

Мистраль никогда раньше не бывал в доме, подобном этому, обставленном великолепной старинной мебелью и увешанном драгоценными полотнами.

Шанталь пригласила его на выходные.

— Теперь мои родные смогут наконец познакомиться с тобой и убедиться воочию, что ты нормальный человек. А то они склонны считать всех, кто не принадлежит к их кругу, инопланетянами.

Зачарованным взглядом Мистраль разглядывал утварь, ковры, серебро, терракотовые скульптуры и хрустальные люстры необыкновенной красоты.

— Этот дом похож на сказку! — воскликнул он.

— Это наш загородный особняк. Ты еще не видел наш дом в Париже, — небрежно бросила она.

Мистраль отдал свой саквояж одному из слуг и последовал за Шанталь во внутренний дворик, чтобы полюбоваться садом, террасами спускающимся вниз по холму и освещенным последними лучами вечерней зари.

— Ведь здесь ты выросла, верно? — спросил он, стараясь вообразить, как проходило детство Шанталь в этом прекрасном доме.

— Я росла в разных местах, — ответила она, — но, конечно, и здесь тоже. Но только не зимой, когда дует мистраль. Зимой здесь очень страшно.

— Я знаю. Силу этого ветра я несу в своем имени. И в сердце, — признался он и перевел разговор: — А где же ты жила зимой?

— В Париже, разумеется. В августе мы ездили на море. В декабре — в горы. Ну а кроме того, я много лет провела в коллеже, в Пиренеях. Жуткая дыра. Но настоящий наш дом, конечно же, здесь. Папа унаследовал его от своего отца, а дедушка от своего, и так далее.

— Понятно, — улыбнулся он, окидывая взглядом долину, представлявшую собой один сплошной виноградник.

Тут и там посреди зеленого моря возвышались островки крестьянских усадеб. В одной из них, должно быть, жили Плувены, родственники его матери. Он все еще помнил слова Адели, сказанные ему в детстве: «Когда-нибудь я отвезу тебя в Прованс познакомиться с твоими дядями и тетками». Но они так и не собрались съездить во Францию. Возможно, Адель не захотела вновь увидеть семью, позабывшую о ее существовании с тех самых пор, как она вышла замуж за рыбака из Чезенатико. Эти крестьяне из Прованса были суровыми, непреклонными людьми. Кто знает, может быть, и аристократы, такие, как Шанталь, были на них похожи?

— Тебе так понравился этот вид? — удивилась девушка, увидев его в глубокой задумчивости.

— Это ведь и моя земля, — неожиданно объявил Мистраль. — Моя мать родилась здесь.

— Ты что, шутишь?

— Я говорю совершенно серьезно.

— И поэтому тебя зовут Мистралем?

— Верно. Мою мать зовут Адель Плувен.

— В этих местах живет много Плувенов. Некоторых я знаю. Они у нас арендуют землю уже лет сто, а может, даже и больше.

— Это мои родственники, — улыбаясь, подтвердил Мистраль.

— Тебе это кажется забавным? — спросила Шанталь.

— Конечно. Вот бы удивились братья моей матери, если бы узнали, что их племянник в хозяйском доме ведет разговор с глазу на глаз с графиней Онфлер.

— И ты никогда здесь раньше не был?