Рыжие волосы, зеленые глаза - [71]

— Он там, в гостиной, ждет вас, — торопил его секретарь.

— У меня нет желания с ним встречаться, — сказал Петер, просматривая утренние газеты.

Секретарь был явно обескуражен. Никогда прежде Петер Штраус не вел себя с ним подобным образом.

— Что же мне ему сказать? Встреча была назначена загодя, и Панглотт специально приехал из Ниццы, — настаивал он.

— Пусть договор подпишут наши юристы. Мне сегодня с утра нужно заняться другими делами.

Оставшись один, Петер позвонил в клинику «Салюс», чтобы справиться о девушке с рыжими волосами. Ему ответил заведующий отделением, куда поместили Марию.

— Как она? — спросил Петер.

— Она еще в шоке. И абсолютно ничего не помнит о происшедшем, — объяснил врач.

— В полицию сообщили?

— Они проводят расследование. Теперь по крайней мере мы знаем, кто она такая, — сказал доктор.

— И кто же она? — нетерпеливо спросил Петер.

— Порядочная девушка с трагическим прошлым, — доложил врач. — Живет в пансионе сестер-урсулинок. Это они сообщили о ее исчезновении. Работала она на ярмарке в Болонье, в одном из павильонов. Вчера вечером вернулась в город с двумя коллегами, рассталась с ними на Пьяцца-Маджоре и направилась к себе в пансион, но так туда и не вернулась. Когда память к ней вернется, она сама нам расскажет о том, что произошло.

— Как ее зовут? — поинтересовался Петер.

— Мария Гвиди.

— Мария, — тихо повторил финансист. Так звали его мать. Петер считал, что нет на свете женского имени прекраснее этого. — Позаботьтесь о том, чтобы девушка ни в чем не нуждалась. У нее должно быть все. Я имею в виду не только обычное лечение, но и психологическую помощь. И еще, доктор, поручите кому-нибудь принести ей цветы. От моего имени. Пусть их будет побольше и пусть выберут самые лучшие. Позже я заеду ее навестить, — добавил он и повесил трубку.

Теперь Петеру стало лучше, и он почувствовал себя готовым к встрече с непревзойденным месье Огюстеном Панглоттом. Идея выпуска духов «Блю скай» вдруг показалась ему захватывающе интересной. В ангельском лице Марии Петер увидел символ нового продукта.

Поэтому он ворвался в салон, где проходили переговоры, в самом хорошем настроении.

— Как мы продвигаемся? — спросил он у своих советников, сидевших за столом.

— Мы не продвигаемся, мы зашли в тупик, — ответил адвокат.

Это сообщение не изменило настроение Петера. Он был счастлив. Ему уже виделось лицо Марии на огромных настенных щитах, которым предстояло украсить стены всех городов мира: «Блю скай»: мечта ангела».

Сегодня

1

Мария проговорила без остановки около двух часов, сидя у постели Мистраля, который после короткого пробуждения, казалось, вновь погрузился в бессознательное состояние. Она очень устала, но готова была вновь продолжить свой нескончаемый монолог, вдохновленная надеждой вернуть его к реальности. Где он сейчас? Где витают его мысли? Он дышал, его сердце билось, мозг функционировал, но он все еще был где-то далеко.

Она рассказала ему все, даже такие детали своей жизни, о которых прежде умалчивала.

В какой-то момент ее охватило неодолимое желание потрясти его за плечо. Мария поднялась с кресла и, стоя у постели, принялась звать Мистраля по имени, повторяя его снова и снова. Она кричала, грозила, что, если он не проснется, она оставит его.

Прибежала медсестра и стала ее успокаивать.

— Идемте со мной, прошу вас, — повторяла девушка, пытаясь уговорить ее выйти из палаты.

Мария была в отчаянии. У нее опускались руки, она чувствовала, что устала биться лбом в эту стену молчания.

Медленно, тяжело Мистраль повернул к ней голову и открыл глаза.

— Мария, — проговорил он едва слышно, но отчетливо.

— Я здесь, любовь моя, — прошептала она, склоняясь над ним, нежно пожимая ему руку и ощущая слабое ответное пожатие. — Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила Мария.

Мистраль опять закрыл глаза, и его лицо исказилось болезненной гримасой.

— Мне больно, — ответил он с трудом.

Мария оглянулась на медсестру, взглядом моля о помощи.

— Мы прогоним эту боль, — пообещала она, улыбаясь, чтобы его подбодрить.

Вошел дежурный врач и, подвергнув Мистраля тщательному осмотру, остался доволен результатом.

— Вы хорошо себя ведете, — похвалил его доктор, еще раз проверяя пульс.

Гримаса боли исказила лицо Мистраля.

— Где у вас болит? — спросил врач.

— Особенно голова, — ответил Мистраль, — и живот.

— Ну, это уж слишком. Или живот, или голова, — пошутил доктор.

В эту минуту вошла Адель. Как только она появилась в отделении интенсивной терапии, ей сообщили, что Мистраль наконец вышел из комы и начал говорить. Обливаясь слезами, она поминутно просила подтвердить, что ее сын действительно проснулся, что он будет жить. Она осталась в коридоре и села, чтобы выплакать, облегчить слезами все накопившиеся чувства: страх, ожидание, надежду и радость при известии о счастливом исходе. Наконец, успокоившись и утирая слезы, она вошла в палату и крепко обняла Марию, шепча ей на ухо:

— Иди домой, отдохни. Я побуду здесь.

Мария подошла к кровати и, целуя в лоб Мистраля, сказала:

— Я вернусь скоро-скоро.

Он улыбнулся, провожая ее взглядом.

Адель подошла к сыну и погладила его по щеке. Обернувшись к врачу, она спросила: