Рыжие братья - [6]

Он собирался навестить старшего товарища в двух милях отсюда и ссылался на недостаток времени, но я настояла. Он согласился, наконец, остаться в Пренстоуне на несколько часов, и я постаралась приготовить самый вкусный обед, какой только могла. Когда я сказала Майкелю, что к обеду будет дядя Боб, ему это было неприятно, но все же он встретил дядю вполне дружески; на дядю произвело хорошее впечатление, что Майкель за свою работу во время войны получил отличие и благодарность от принца Уэльского, и беседа за обедом шла так, словно все было забыто.

Мне кажется, это был самый счастливый день в моей жизни. Несмотря на радость и волнение, я с интересом присматривалась за обедом к дяде Роберту и нашла, что он очень мало изменился, хотя его речь огрубела и характер, казалось, стал вспыльчивее; он был в капитанском чине и, насколько я поняла, собирался оставаться на военной службе. Судьба чудом хранила его на фронте, и только в последние недели он слегка пострадал от газов и был снят с боевой линии. Мне, впрочем, почему-то показалось, что были и другие причины его отправки в тыл. Майкель и я, мы оба чувствовали, что его нервы крайне натянуты, и старались, по возможности, не противоречить ему и не возражать…

За обедом он был очень мил, хотя необыкновенно много говорил о себе. О войне и собственных подвигах он мог говорить бесконечно. Но память ему, по-видимому, изменяла, так как я не раз про себя ловила его на противоречиях. Майкель потом объяснил мне это, как естественные результаты потрясения нервной системы на фронте, но тогда, помню, меня это очень поразило.

Но вообще я так была счастлива, что между ним и мужем наконец произошло примирение, что после обеда попросила дядю остаться у нас и отложить отъезд. Вечером мы пошли смотреть нашу строящуюся усадьбу, и дядю наши планы очень заинтересовали. В конце концов он согласился ночевать у нас, и миссис Герри уступила ему свою спальню.

Он прожил у нас несколько дней, и целыми вечерами разговаривал с Майкелем о нашей усадьбе, а днем ходил ее осматривать, давая нам различные советы.

Из разговоров я поняла, что дядя помолвлен с молодой девушкой, сестрой своего товарища по войне. Она жила с родителями в Пентоне, и он собирался навестить ее. Дядя взял с нас обещание приехать в августе к нему в Пентон, и я воспользовалась его добрым расположением, чтобы по секрету от мужа попросить его написать двум другим дядям о его примирении с Майкелем. Он согласился, и я радостно надеялась, что, наконец, все наши неприятности окончатся.

Вчера после чая дядя Роберт и Майкель отправились смотреть усадьбу, а я осталась дома, так как была занята. Они поехали на дядиной мотоциклетке: дядя сел за руль, а Майкель сзади него на багажнике, как всегда, когда они ездили вместе.

К ужину никто из них не вернулся. Я ждала до полуночи, и, видя, что их нет, не на шутку встревожилась. В страхе я побежала в полицию и сказала инспектору Хафьярду, что муж и дядя пропали. Он обоих знал по виду и к Майкелю относился с большим уважением за его работу на фабрике. Он сейчас же обещал сделать все, что в его силах. Вот все, что я могу сказать вам.

Миссис Пендин умолкла, и Брендон поднялся со стула.

— Остальное я узнаю лично от инспектора Хафьярда. Разрешите поблагодарить вас за подробный рассказ, вы очень ясно обрисовали мне положение. Суть заключается в том, что капитан Редмэйнес и ваш муж помирились и были почти в дружбе, когда вы видели их в последний раз. Я правильно понял?

— Да, совершенно правильно.

— Вы не осматривали комнаты вашего дяди после того, как он исчез?

— Нет, я туда не заходила и ни к чему не прикасалась.

— Благодарю вас, миссис Пендин. Я еще повидаю вас сегодня.

— Вы мне можете подать хоть самую маленькую, самую маленькую надежду? — взмолилась она.

— Пока нам в точности не известно, что случилось, всегда должна оставаться надежда.

С робкой улыбкой она пожала ему руку. Брендон снова заметил, что красота этой женщины была необыкновенна, но с выдержкой добросовестного служаки он тотчас же вспомнил о деле и поспешил проститься.

У полицейского участка его ждал автомобиль и через двадцать минут доставил в Фоггинтор. Оставив машину и пройдя по тропинке, по которой еще недавно ходил на рыбную ловлю, он свернул налево к каменоломням и вскоре заметил новую, строящуюся усадьбу среди десятка новеньких, свежепокрашенных домиков. У ворот усадьбы стояло два полицейских.

Инспектор Хафьярд узнал Брендона и сердечно потряс его руку.

— Рад вас видеть, дорогой. Дело темное, но я знаю, вы разберетесь в нем в два счета.

В инспекторе Хафьярде было по меньшей мере шесть футов роста, и большое туловище с квадратными плечами странно держалось на длинных, тонких ногах; маленькая голова была украшена длинным носом и серыми глазками. От ревматизма ноги его передвигались медленно и с трудом.

— Не такое здесь место, чтобы соваться в него с моими ногами. Впрочем, и соваться незачем: каменоломни здесь не при чем. Убийство совершено в доме.

— Вы не обыскивали каменоломен?

— Нет. Не стоит совать пятьдесят человек в эту дыру раньше, чем мы разберемся, в чем дело. Очень странное дело… такое странное, что, по-моему, убийца сумасшедший, настоящий сумасшедший…