Рыжие братья - [14]

— Мне не очень хотелось бы отправлять его в сумасшедший дом на всю жизнь, если он явится сюда ко мне просить убежища.

— Я уверен, вы выполните ваш долг, — возразил Брендон.

Они пошли в столовую, где Дженни Пендин разливала чай. Все трое молчали, и Брендон внимательно наблюдал за красивой вдовой.

— Что вы собираетесь теперь делать, и где я вас найду, если мне будет нужно, миссис Пендин? — спросил он.

Она робко взглянула на Редмэйнеса.

— Я в руках дяди Бендиго. Он хочет, чтобы я пока пожила у него.

— Не пока, а всю жизнь, — объявил моряк, — это твой дом, и я рад видеть тебя здесь. Теперь только ты, дядя Альберт да я и остались, — боюсь, бедного Боба нам не придется больше увидеть.

Вошла старая служанка и доложила:

— Дориа спрашивает, когда подавать лодку.

— Если можно, то сейчас же, — сказал Брендон, — я и так потерял много времени.

— Скажите ему, чтобы подавал, — приказал Редмэйнес. Пять минут спустя Марк простился.

— Если я что-нибудь услышу, я не буду ждать и пошлю вам телеграмму в Скотланд-Ярд из Дартмура, — обещал Бендиго. — У меня с Дартмуром телефонная связь.

Они стояли на усыпанной гравием террасе. Брендон окинул взглядом уединенное, закрытое скалами место и сказал:

— Если он явится сюда, — а я думаю, он может явиться сюда, — задержите его и дайте нам знать. Я знаю, что вам будет очень тяжело это сделать, но я уверен, что вы исполните ваш долг, мистер Редмэйнес.

Перед уходом Брендона моряк стал немного любезнее. По-видимому, его отвращение к профессии сыщика не распространялось лично на Марка.

— Долг есть долг, — ответил он, — но, надеюсь, Бог избавит меня от этого долга. Во всяком случае вы можете положиться на меня. Сомневаюсь, чтобы он явился; всего вероятнее, он попытается пробраться к Альберту в Италию. До свидания.

Бендиго Редмэйнес вернулся в дом, а Дженни пошла провожать сыщика.

— Я не чувствую ненависти к этому несчастному, — сказала она. — Я чувствую только, что мое сердце разбито. Боже, как я была глупа, когда радовалась, что Майкель избежал войны. Ах, эта проклятая война убила моего дорогого, любимого мужа, — война убила его, а не дядя Роберт!

— Вы совершенно правильно рассуждаете, — спокойно заметил Марк. — Я восхищаюсь вашим терпением и мужеством, миссис Пендин, и… и я от души хочу поддержать вас и помочь вам, если может мужчина помочь женщине в ее горе.

— Благодарю вас, милый друг, — ответила она и пожала ему руку.

— Вы мне сообщите, если уедете отсюда?

— Да… если хотите.

Они расстались, и Брендон спускался вниз, не чувствуя под ногами ступеней. Он знал теперь, что любил эту женщину всей душой. Душа трепетала от радости и волнения, разум и здравый смысл тщетно старались бороться с овладевшим чувством.

Внизу ждала моторная лодка. Дориа был необыкновенно болтлив и, хотя Марк старался отмалчиваться, все же втянул его в разговор. Марк, впрочем, не жалел, так как из разговора узнал если не относившиеся к делу вещи, то все же заставившие его задуматься.

— Почему после войны вы не возвращаетесь на родину? — спросил он итальянца.

— Потому что как раз после войны я оставил родину, синьор, — ответил Дориа. — Я дрался против Австрии на море; но теперь… теперь в Италии порядочному человеку стало невозможно жить. Я не могу удовлетвориться мещанским существованием. У меня великие предки. Дориа из Дольчеаквы в Приморских Альпах. Вы никогда не слышали о Дориа?

— Боюсь, что нет, я слаб в истории.

— Над рекой Нервней Дориа с незапамятных времен владели всей Дольчеаквой. Воинственный и знаменитый род. Неужели вы не слышали о Дориа, который убил принца Монакского? Мы были богаты и знамениты. Но постепенно падали все ниже. Мой отец был извозчиком на Бордигере. Он и мать умерли во время войны. Братьев у меня нет, только сестра. Но она себя опозорила и, надеюсь, тоже умерла. Таким образом, от всего нашего рода я теперь остался один — последний представитель рода, царствовавшего некогда в Приморских Альпах.

— Такие случаи бывают, — равнодушно заметил Брендон, — но может быть, вы еще вернете прежний блеск и славу роду Дориа?

— Не «может быть», а наверное. Я знаю, я рожден для великих дел. Я очень красив — это первое; я очень умен — это второе. Для того, чтобы вернуть моему роду замок в Дольчеаква, мне не хватает пока только одной вещи.

Брендон рассмеялся.

— А пока что служите на моторной лодке?

— Я выжидаю.

— Чего?

— Женщины — жены, мой друг. Единственно, чего мне не хватает, это женщины с деньгами. Но я спокоен — моя наружность привлечет женщину с деньгами. Я для этого и приехал в Англию. В Италии теперь нет богатых наследниц. Но я совершил ошибку. Мне нужно было сразу же идти в избранное общество, располагающее большими деньгами.

— Вы не боитесь ошибиться в расчетах?

— О, нет! Я знаю, чего я стою. Все женщины сходят с ума от моей наружности, синьор.

— Серьезно?

— Они обожают древний, классический тип красоты. Чего мне перед вами стесняться? Только дураки не знают себе цены. Я способный, умный человек, последний отпрыск благородного, древнего рода, обладающий даром любви, который знают только итальянцы, — почему вы думаете, я не могу найти богатой невесты? Это только вопрос времени. Я, правда, зря связался с этим старым морским волком; у него нет ни богатой, ни знатной родни. Но я этого не знал, когда нанимался к нему. Теперь я собираюсь снова дать объявление в газетах и войти, уже по-настоящему, в высшее общество.