Рыжеволосая Женщина - [36]

Мы встретились десять дней спустя в закусочной «Сарай» в Нишанташи, и насколько короткой была эта встреча, настолько же она и потрясла меня.

Сырры-бей знал моего отца, очень уважал его и был счастлив, что пришел на похороны выразить свои чувства. Увидев меня на похоронах, он сразу меня узнал. Ведь я был точной копией отца: машаллах, я был таким же красивым, светлолицым и добрым, как он. Мой отец был большим патриотом и очень самоотверженным человеком. Он пожертвовал себя своей стране. Он делал это от чистого сердца. Он перенес пытки, но никогда не сдавался; сидел в тюрьмах, но от идей своих не отказался. К сожалению, моего отца оклеветали его собственные приятели.

– Что значит – оклеветали, Сырры-бей?

– Джем-бей, я не хочу время нашей встречи тратить на старые политические сплетни и прочие грустные глупости. У меня есть к вам просьба. Ваша компания «Сухраб» интересуется моим скромным участком, но ваши специалисты по недвижимости и инженеры обращаются со мной несправедливо. Вы – сын отца, который не терпел несправедливости, и я подумал, что вам нужно об этом знать.

Оказывается, ему не заплатили по установленной цене, как платили всем, потому что на его участке обнаружились совладельцы, претендовавшие на долю, а он был уверен, что участок принадлежит только ему.

– Сырры-бей, я могу узнать кадастровый номер вашего участка?

– Я даже принес ксерокопию свидетельства о праве собственности. Но, пожалуйста, не делайте ложных выводов, узнав о совладельцах.

Взяв копию, я попытался рассмотреть план участка и, задумавшись, проговорил:

– Видите ли, Сырры-бей, я ведь тоже был в Онгёрене очень давно. Я немного знаю те места.

– Конечно, Джем-бей. Вы еще приходили к нам в театр. В тот месяц Тургай-бей с женой жили у меня в квартире, выходившей окнами в сад, а родители Тургай-бея – в квартире на верхнем этаже.

Так это был тот самый мастер по вывескам, в доме которого я занимался любовью с Рыжеволосой Женщиной! Именно его жена, открыв дверь, сообщила мне, что актеры уехали. Почему я сразу не догадался?

– Вы копали с Махмудом-устой колодец, – сказал он. – Мой участок находится рядом с вашим колодцем. Когда Махмуд-уста, спасибо ему, нашел воду, там вскоре все застроили коммерсанты. Я толком ничего не зарабатывал в мастерской вывесками, но через год-два года мы с женой, насобирав денег, тоже купили землю. Сейчас этот участок – все для моей семьи.

Так я узнал, что с Махмудом-устой ничего не произошло, оказывается, он продолжал и дальше копать колодцы. Чтобы успокоиться, я принялся рассматривать посетителей закусочной: студентов, женщин, мужчин в галстуках, но все мои мысли были в прошлом.

Почему я тридцать лет верил, что мог нечаянно убить Махмуда-усту ведром?

Конечно же, потому, что читал об Эдипе и поверил в ту историю.

В действительности Махмуд-уста остался жив, нашел воду, и Хайри-бей осыпал его подарками и новыми заказами. Так как мастер сильно повредил левое плечо из-за того, что на него с большой высоты упало ведро, все проявляли к нему особую почтительность. Хайри-бей заказал Махмуду-усте вырыть еще два новых колодца, соединить их и сделать цистерны. А потом и другие владельцы фабрик и различных мастерских заказали Махмуду-усте строительство цистерн и рытье колодцев. В конце концов мастер поселился в Онгёрене. Он умер несколько лет тому назад.

Сырры-бей сказал, что Махмуда-усту похоронили на том самом кладбище по дороге к холму. На похоронный намаз пришли все в Онгёрене – его подмастерья, мастера, фабриканты.

– Я любил Махмуда-усту как отца, – сказал я.

По ответному взгляду Сырры-бея я понял, что ему кое-что известно. Но я также чувствовал, что Сырры-бей не хочет раздувать эту историю, так как теперь ему была нужна моя помощь.

Как Махмуд-уста сумел выбраться из колодца? Я испытывал огромное желание выспросить все и задать вопросы о Рыжеволосой Женщине, но сдерживался.

– Махмуд-уста всегда говорил о вас, что вы были самым образованным его учеником, – заметил Сырры-бей, явно желая сказать что-то хорошее.

Наверное, Махмуд-уста добавлял к этим словам нечто вроде знаменитой поговорки «Бойся ученого» и, конечно, был прав. Ведь я был виноват в том, что он повредил плечо.

Сырры-бей не знал, что именно в его доме я провел первую ночь с женщиной. Так и не задав вопроса о том, что меня беспокоило, а просто продолжая слушать его, я узнал следующее. Сырры-бей с женой давно уже переехали из дома на привокзальной площади. Тот дом с большими окнами был снесен, а на его месте построили торговый центр. Теперь там собиралась молодежь. Если я захочу своими глазами посмотреть на участок и приеду в Онгёрен, Сырры-бей обязательно пригласит меня к себе домой на ужин. Он давно оставил движение маоистов, но с друзьями не порвал. Он изредка покупал газету «Революционная родина», но уже не читал ее с таким вниманием, как прежде.

– Если бы они, вместо того чтобы заниматься американским империализмом, писали о мошенничестве и обмане при строительстве домов, было бы лучше, – сказал он.

Была ли в этих его последних словах угроза?

– Сырры-бей, я прикажу своим сотрудникам, чтобы они не допускали к вам несправедливости. Но у меня есть одна просьба. Расскажите, пожалуйста, о клевете на моего отца, про которую вы упоминали.