Рыжеволосая Женщина - [30]

В музейном магазине я не смог найти ни копий с того рисунка, ни других изображений Рустама с Сухрабом. Это меня огорчило.

– Братец, что тебе в том рисунке? Скажи мне, чтобы я тоже понял, – поинтересовался Мурат.

Я не стал ничего ему объяснять, но мой друг пообещал, что достанет репродукцию и отправит ее мне в Стамбул.

На обратном пути, когда самолет уже начал снижаться, я во все глаза смотрел в окно, пытаясь разглядеть Онгёрен. Тщетно. Сквозь облака виднелся только огромный Стамбул. Я ощутил неодолимое желание поехать туда, где видел Махмуда-усту в последний раз.

27

В тот раз мне удалось воспротивиться желанию вновь поехать в Онгёрен. Я пытался забыть мастера, убивая время по выходным перед телевизором или в кинотеатрах Бейоглу.

В стамбульских книжных магазинах было непросто найти перевод «Шахнаме», написанного Фирдоуси тысячу лет назад. Раньше большинство османских образованных людей прекрасно знали хотя бы некоторые легенды персидского национального эпоса. Но сейчас, после двухсотлетних попыток европеизации Турции, никто персидскими легендами не интересовался. Перевод «Шахнаме» на турецкий язык в четырех томах, без соблюдения размера и рифмы, был выполнен в сороковые годы и опубликован в пятидесятые министерством национального образования. Я быстро его проглотил.

Повествование, начавшись в жанре страшной сказки, продолжалось как назидательное произведение, поднимающее вопросы управления государством, семьи и нравственности. На меня произвел большое впечатление труд Фирдоуси, посвятившего всю свою жизнь творению, которое заняло полторы тысячи страниц.

Собственная потеря помогла ему очень глубоко и искренне изобразить в своем произведении тему гибели сына на руках у отца. Если бы я смог стать писателем, то я хотел бы написать что-то вроде подобной бесконечной легенды, которая бы охватывала все, судила о каждой детали, удивляла, волновала и печалила своей человечностью. Книга «Геологическая структура Турции», которую я задумывал, должна была получиться именно эпической энциклопедией! Я собирался рассказать обо всех подземных морях, о горных цепях и обо всем, что есть под землей, перебирая слой за слоем, породу за породой.

Читая «Шахнаме» и перейдя после легенд про дэвов, чудовищ, джиннов и шайтанов к приключениям смертных шахов и смелых героев, к повседневным проблемам отцов, детей, семей и государств, я внезапно почувствовал, что нахожусь среди хороших знакомых. Волей-неволей я начал думать и о Махмуде-усте.

28

В историях о Эдипе и о Сухрабе было много общего, но было и различие: Эдип убивает своего отца Лая, а Сухраба убивает его отец Рустам. В первой истории сын является отцеубийцей, а во второй отец является сыноубийцей.

Но эта разница лишь сильнее подчеркивала сходство. В «Шахнаме» читателю многократно напоминали о том, что Сухраб не знал своего отца (точно так же, как Эдип). И читатель думал: если Сухраб не знает, что тот, кого он собирается убить – его отец, то он не виноват.

Битва отца и сына затягивалась, таким же образом затягивалось и расследование Эдипа, который пытался выяснить, кто убил прежнего царя. В первый день Рустам и его сын Сухраб сражались на пиках, а когда пики обоих сломались о доспехи, они продолжили поединок на кривых мечах. Всякий раз, когда отец с сыном скрещивали мечи, воины обеих армий видели, как искры разлетаются вокруг. Долго ли, коротко ли, но и мечи они сломали и после этого вынули палицы. От силы ударов палицы и щиты погнулись. Лошади падали от усталости. В Онгёрене в бродячем театре Рыжеволосой Женщины был коротко представлен только конец той битвы.

Молодой Сухраб схватил отца, швырнул его на землю и сел сверху. Сухраб уже собирался отрубить отцу голову блестящим, как вода на солнце, мечом, но Рустам в страхе сумел уговорить молодого витязя.

– Не убивай меня с первого раза, сбрось меня на землю второй раз, – сказал отец Рустам своему сыну Сухрабу. – Тогда ты заслуженно убьешь меня. Наш обычай именно таков. Если ты меня послушаешь, то тебя будут считать настоящим храбрецом.

Сухраб, повинуясь голосу сердца, подарил жизнь старому витязю. Тем же вечером друзья сказали Сухрабу, что он совершил ошибку – никогда не стоит недооценивать врага, но молодой и сильный воин не прислушался к их мудрым речам.

На третий день, когда битва только началась, Рустам внезапно сбросил сына наземь, выхватил меч, вонзил Сухрабу в грудь и убил своего сына. Читая это, я ужаснулся, как много лет назад в шатре театра в Онгёрене.

Точно так же и Эдип убил отца, которого не знал, поддавшись минутному гневу.

Могли ли мы считать Эдипа, убившего своего отца, и Рустама, убившего своего сына, невиновными, потому что они не сознавали, что делают? Когда древнегреческие зрители смотрели пьесу Софокла «Эдип», они, вероятно, думали, что грех Эдипа заключался только в том, что он пытался избежать предначертанной ему Аллахом судьбы, как много лет назад говорил мне Махмуд-уста. Точно так же и грех Рустама заключался не в том, что он убил своего сына, а в том, что он зачал сына во время случайной встречи и не смог быть ему настоящим отцом.