Рыжее солнышко - [17]

Сидни стрельнул в нее огненным взглядом, который ясно говорил: «Заткнись!»

— А потом, когда все начали танцевать, я вынес его на улицу. Я хотел поиграть с ним, но он был не слишком веселым, ну, вы понимаете? Так вот, я нашел высокий стул и посадил на него Берта, а потом стал использовать его как мишень для моего водного ружья.

Анджела уставилась на своего племянника.

— Как же ты мог так поступить?

Джесси подумала про себя: какого труда стоило Сидни удержаться от того, чтобы хорошенько не ударить мальчишку?

Эд снова задрожал.

— Я не знаю, почему я это сделал. Я не знаю, почему я такой плохой. — Он заплакал, а трое взрослых беспомощно смотрели на него и друг на друга.

Сидни отпустил его руку.

— Принеси мне водное ружье, — спокойно сказал он.

Мальчик умоляюще взглянул на Сидни и вышел, чтобы принести игрушку с лужайки.

— Сидни, простите меня. Я фактически обвинила вас в издевательстве над мальчиком, — сказала Джесси.

— Знаете, если бы вы остановились и подумали хотя бы три секунды, прежде чем наброситься на меня, вам не пришлось бы так много извиняться.

Анджела засмеялась, и Джесси свирепо взглянула на нее.

— Сидни, я тоже должна извиниться, — сказала Анджела. — Я думала, что разобралась с Эдом, но вижу, что сделала это не очень успешно.

Эд вернулся, опустив голову, и протянул водное ружье Сидни. Тот аккуратно переломил его о свое колено.

— Мистер!

— Сидни, вам не кажется, что это слишком строго? — спросила Джесси.

Он наградил ее успокаивающим взглядом.

— На ранчо мы не делаем двух предупреждений, — сказал он мальчику. — А теперь иди в свою комнату и не выходи оттуда, пока твоя тетя не разрешит и не скажет, как тебя собираются наказать.

Мальчик угрюмо взглянул на свое сломанное ружье.

— Разве этого наказания недостаточно?

— Нет, — отрезал Сидни.

— Сидни, — сказала Джесси после того, как Эд ушел, — не будьте таким строгим с ним. Он потерял отца.

— Значит, у его матери уже достаточно горя, — произнес Сидни без каких-либо эмоций. — Ей не следует терпеть такое безобразие.

— Разве вы не видите, что ему больно?

— Послушайте, мать Тереза, меня не волнует, что его сердце разбито в десять лет. Ему нельзя разрешать издеваться ни над животными, ни над маленькими детьми, даже в оправдание его боли. Вы со своей добротой можете погубить этого ребенка.

— Откуда вы знаете? — вспыхнула Джесси.

— Погоди-ка, — задумчиво остановила ее Анджела. — Я думаю, вы правы, Сидни. Я выслушаю все ваши предложения. Мы теряем его. С каждым днем он удаляется все дальше.

— Хорошо. Значит, так: парень станет работать на ранчо каждый день до тех пор, пока он, черт возьми, не будет валиться с ног и у него уже не останется времени для шалостей. Иначе ему придется уехать. Я не могу позволить себе держать на свободе такого мальчишку. Это плохо кончится. И возможно, для него, если один из моих ковбоев выкинет с ним такую же дурацкую шутку.

— Вы не имеете права выгонять гостей с ранчо, — заявила ему Джесси.

Сидни вздохнул.

— Анджела, простите, вы не оставите нас на несколько минут? Мне бы хотелось сказать несколько слов наедине самому чудесному вращателю бедрами в мире.

— Анджела, если ты действительно меня любишь, то не уйдешь отсюда.

— Будьте с ней поласковей, — сказала Анджела, подмигивая Сидни.

— Я недостаточно обучен хорошим манерам.

— Бедняжка Джесси, — произнесла Анджела, закрывая за собой дверь.

Джесси скрестила руки на груди.

— Я вас не боюсь.

— А никто и не говорит, что вы боитесь.

— Тогда почему вы все время пытаетесь остаться со мной наедине?

Он взмахнул своими дьявольски черными ресницами.

— Отнюдь. Ничего не поделаешь, если я выше вас на целый фут и тяжелее на шестьдесят фунтов, Я без колебаний воспользуюсь этим своим преимуществом. Так что ничем не могу помочь.

— Что вы хотите, в конце концов?

— Порядка и дисциплины. Мира и спокойствия. Возможности побыть одному. Чтобы ковбои не страдали от бейсбола.

— Иными словами, вы не хотите, чтобы ранчо принимало гостей, — сказала она.

— Да. Но поскольку этого уже не изменить, мы могли бы постараться устроить здесь нормальное гостевое ранчо!

— Что вы имеете в виду? — выпалила Джесси. — Я лично делаю все возможное, чтобы ранчо стало отличным местом отдыха.

— Может быть, вы будете поменьше «покачивать» бедрами и сделаете кое-что более необходимое для гостей.

— Более необходимое?

— Да, для миссис Аберкромби, разыскивающей бейсбольную площадку. И для остальных.

— Не понимаю, при чем здесь миссис Аберкромби?

— Она оказалась в моей гостиной. Попивая чай со льдом.

— О господи…

— Не извиняйтесь! Пожалуйста. Лучше выделите всего пять минут из вашего плотного графика, чтобы составить для гостей элементарную карту ранчо. Пометьте мой дом, как медвежью берлогу, территорию для служебного пользования, как запретную зону. Вдвойне запретную! И чтобы больше никаких пожилых дам, заглядывающих в мои окна, или же юных дам, прихорашивающихся на моей кровати.

— Я не прихорашивалась!

— Я думаю, вы уловили суть, не так ли?

— Так точно, сэр!

— Дальше. Эти пастбища — одно из немногих мест, где природа сохранилась в своем первозданном виде. И я буду охранять их так же, как те люди, которые во имя спасения лесов приковывают себя цепями к деревьям. Подобные вещи, — он сунул ей в руки пакет из-под хрустящего картофеля, — приводят меня в бешенство, а когда я зол, то начинаю размахивать отнюдь не бедрами.