Рыжая Соня и кладовые тьмы - [11]

Костер разложили недалеко от выхода. Топливо принесли с собой, собрав в городе наверху обломки мебели покрупнее. Всем, не только Соне, надоела темень, а мертвенный свет, в котором все представало через магические камни — и того больше. К тому же огонь позволял защититься от местных тварей, которые явно предпочитали держаться подальше от света.

После того как девять человек решили вернуться наверх, их осталось сорок восемь, и теперь все собрались у костра, чтобы решить, какую из дверей вскрывать в первую очередь. Каждый приводил свои доводы, не слишком убедительные и потому тотчас отметаемые остальными, которые тоже не могли придумать ничего путного.

— Все, что здесь говорилось, никуда не годится,— высказался наконец и Вожак, который до того не проронил ни слова.— С равным успехом можно принять любое предложение. А потому, если к утру никто не скажет ничего на самом деле серьезного, начнем с левой крайней двери.

— А почему не с правой? — тут же полюбопытствовала Соня.

— Она черная…— Север недовольно поморщился.— Я не люблю черный цвет,— пояснил он под общий смех.— А левая арка желтая, как солнышко.

Халима пренебрежительно фыркнула, но ничего не сказала.

Она понимала, что начинать все равно придется и что Север прав: раз ни у кого нет стоящих мыслей, остается просто ткнуть пальцем. Зато когда молодой замориец решил поддержать Вожака, а потом заявил, что главное — остаться в живых, и лучше уж вернуться с пустыми руками, чем набить карманы сокровищами и погибнуть, Пифия не выдержала.

— Ты просто трус! — гневно сверкнув глазами, заявила она и поднялась на ноги, грозная, как богиня мщения.— Из-за твоей расхлябанности уже погиб человек. И если бы не его смерть, девять других трусов не ушли бы!

Прыгун мгновенно сник и как-то съежился под ее взглядом, вздрагивая от каждого слова, как от удара плетью. Ему вдруг резко расхотелось возвращаться в Логово, где — теперь он нисколько в этом не сомневался — ему припомнят прошлую ночь.

Он затравленно оглянулся, но все, с кем он встречался взглядом отводили глаза. Неужели и они считают его виновником смерти Паризо? Но ведь он никого не предавал! «Но ведь зингарец мертв!» — тут же напомнил ему внутренний голос. Парень поймал взгляд Кучулуга, и гирканец недовольно поморщился.

Он знал жестокий нрав своей подруги, ведь даже его она подчас не щадила. Хотя парень вроде бы и впрямь виноват… Жаль, не вовремя затеяла она этот разговор: только-только люди немного приободрились…

— Не нужно никого осуждать,— услышал он мягкий голос Севера и, переведя на него взгляд, увидел, что Вожак смотрит на разгневанную колдунью.— Никто умирать не хочет. Жажда жизни всегда на первом месте у любого человека. А чувство долга и прочие моральные обязательства — все это лишь вторично. К тому же владычица говорила то же самое, провожая нас сюда…

Соня согласно кивнула, и Кучулуг еле заметно улыбнулся, довольный тем, что теперь он может промолчать. Поняв, что гроза миновала, Прыгун шумно выдохнул, вытер со лба испарину, как чудом избегнувший страшной смерти человек.

Прекрасные черные глаза колдунье резко расширились, и Вожак понял, что она готова взорваться, но вспышки не последовало. Вместо этого она отвела взгляд и, пожав плечами, заметила с сарказмом:

— За один день мы лишились десятерых, но ты говоришь, что ничего страшного не случилось. Что ж… В конце концов, это твои люди.

Она отвернулась, показывая, что не намерена продолжать спор.

— Все слышали, что сказала Пифия? — спокойно обратился к воинам Север, и Халима невольно напряглась, ожидая, что он собирается оставить последнее слово в споре за собой. Тем более что Пифией он называл ее очень редко.— Нас стало на десять меньше. Еще два таких дня — и мы все рискуем не вернуться! Отныне те, кто отдыхает, должны отдыхать, а те, кто их охраняет,— бодрствовать. Все! Расходитесь!

Двенадцать человек расположились у входа — по шесть справа и слева от костра — и, быстро разбившись на пары, установили очередность дежурства. Остальные отправились в глубину зала — спать. В отличие от прошлых ночей, когда люди долго шептались, прежде чем заснуть, сегодня разговаривали мало.

Каждое произнесенное слово гулким эхом разносилось по залу, будто стены отвечали непрошеным гостям, да к тому же настроение колдунья испортила всем, так что болтать не хотелось.

Соня не спала. Она лежала, положив голову на плечо возлюбленного, и думала о том, что Север, конечно же, прав. Хотя и Халима по-своему права…

С другой стороны, рано или поздно кто-то неизбежно должен был стать первой жертвой, и наверняка нашелся бы тот, кого обвинили бы в его гибели, а на самом деле виновный лишь в том, что не смог всего предусмотреть. А обвинять и наказывать… Кто знает, кому суждено стать следующим? Может, сегодняшнему обвинителю. Или тому, кто провинился накануне.

Она не заметила, как начала размышлять о том, что ждет их завтра. Вспомнив вечерний разговор, она невольно подумала, что безопаснее всего, пожалуй, пойти туда, где можно встретить крестьян. И хотя большинство склонялось к тому, что заниматься земледелием в пещерах под землей просто невозможно, ей казалось, что это совсем не так.