Рыжая-бесстыжая - [18]

— Не портите прекрасные воспоминания, — счастливо вздохнула она. — Пойдите и приготовьте мне что-нибудь экзотическое.

— Зачем вам экзотический напиток, если таковым создала меня природа? — спросил я вкрадчивым тоном.

Мона вежливо улыбнулась, я же стоял и как бы восхищался ее туалетом (во всяком случае, я бы так ей сказал, если бы она поинтересовалась, почему я пялю на нее глаза). На ней было платье из черного креп-сатина, которое гарантированно превращало женщину среднего роста в хрупкую девушку, как только та облачалась в него. Глубокое декольте спереди, еще глубже — сзади, без рукавов, мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что модельер просто схалтурил выше талии. Зато ниже талии ниспадала пышная юбка с широкой, расшитой бисером каймой по подолу. На этот раз пояс отсутствовал, но и без этого ее узенькая талия четко обозначала границу между верхом и низом.

— Вполне возможно! — небрежно бросила она. — Все-таки как насчет коктейля?

— Сию минуту! — Я пулей вылетел на кухню.

Приготовив обычный бокал для себя, а для Моны смешав равные дозы скотча и ирландского виски с кубиками льда, я решил, что даже любитель посчитает это экзотикой.

Когда я вернулся, Мона сидела на кушетке, приятно расслабившись, она чувствовала себя как дома. Взяла протянутый ей бокал, и только тут в ее ясных серых глазах мелькнуло настороженное выражение.

— Мне пришло на ум, что это именно такая ситуация, о которой меня предупреждала мама.

— Я не был знаком с вашей маменькой.

— Люблю скромных людей, — подмигнула она. — Но если мы и дальше будем говорить только о вас, я предпочитаю послушать магнитофон.

— Что именно? — Я подошел к проигрывателю и включил его. — У меня много пластинок на разные темы. «Музыка, под которую приготавливают вкусные блюда» или «занимаются страстной любовью». Или «Музыка, которая прикончит вашу бабушку», «Музыка, которая прикроет практически любое безумие, в которое вам не терпится погрузиться».

— Пусть она будет нежной и ласковой, — твердо заявила Мона.

Я тщательно занялся отбором. Сначала я поставил Китта, чтобы убедить Мону, что она была разумной и умудренной в житейских делах; затем пластинку Синатры со всеми его поразительными обертонами неиссякаемой мужской силы; следующей была Пегги Ли с ее потрясающими блюзами, целью которых было разрушить стеснительность Моны, так чтобы мне оставалось только подобрать ее кусочки.

Когда заиграла первая пластинка, я подошел к дивану и сел рядом, но не вплотную к Моне. Она неторопливо потягивала из своего бокала, потом внимательно посмотрела на меня:

— Как вы это называете?

— Экзотикой. А вы?

— Скажу позднее.

Через пять минут она протянула мне пустой бокал, дабы он составил компанию моему. Я приготовил новые напитки, а когда вернулся к дивану, в глазах Моны ясно читалось мечтательное выражение.

— Я только что понял, что вы мне напоминаете, — прошептал я, — «Закат в Большом каньоне», эти сумасшедшие огненные волосы и черный блестящий шелк снизу.

— Тс-с! — внезапно приказала она.

— Что я такого сказал?

— Я слушаю, — произнесла она весьма серьезно. — Понимаете, я большая поклонница музыки, а созданная вами обстановка настраивает меня на мечтательный лад.

— Никаких разговоров? — осведомился я.

— Никаких.

Я подождал несколько минут, затем сделал осторожное движение с целью разведать обстановку до того, как приступить к фронтальной атаке. На дипломатическом языке подобные действия именуют «отдельными перестрелками» или «боями местного значения». Но прежде чем я успел дотянуться до нее, моя рука была возвращена назад отнюдь не ласково.

— И никаких подкопов! — холодно произнесла Мона.

Примерно через час, после еще трех бокалов, финальные аккорды пластинки Пегги Ли смолкли, единственным звуком, нарушающим тишину гостиной, было слабое гудение пяти динамиков, встроенных в стены.

— Это было потрясающе, — в экстазе вздохнула Мона. — Поставьте еще несколько пластинок, Эл.

— В данный момент у меня больше нет пластинок. — Я пришел в страшное смятение. — Я сдал их все в чистку.

— Какая жалость! — Она покачала головой с избыточным жаром, вызванным, по всей вероятности, моим экзотическим напитком. — Но возможно, оно и к лучшему. Уже очень поздно, мне пора возвращаться домой. — Она одарила меня теплой улыбкой. — Благодарю за прекрасный вечер, Эл. Я получила огромное Удовольствие.

— Бесспорно, — с кислой миной добавил я. — Такое эстетически чистое удовольствие.

— Мне необходимо немного поспать. — Теперь она уже говорила извиняющимся голосом. — Вы же знаете, каково нам, работающим девушкам? Прозвенел будильник — изволь подниматься!

— Да, — хмыкнул я. — Потрясающе работать у адвоката по уголовным делам, верно?

— Это очень интересно.

— Скажите-ка мне, этот вопрос меня всегда мучил… Если клиент попадает в газовую камеру, адвокат должен вернуть деньги назад?

Она невольно вздрогнула, потом заметила пустой бокал в руке и протянула его мне:

— Мне нужно выпить последний, на дорогу…

На этот раз она получила его так быстро, что даже виски не успело как следует перемешаться. Я снова сел рядом с ней на диван.

— Спасибо, — рассеянно пробормотала она. — Знаете ли, мистер Беркли является странным хозяином. Мне гораздо больше нравился бедняга Миллер.