Рюрик и мистика истинной власти - [96]
Исследователи еще в XIX в. отмечали, что образ хрустальной горы символизирует царство смерти и речь, таким образом, идет о том, что Иван-царевич проникает туда, убивает его властелина – двенадцатиголового змея, после гибели которого тает и хрустальная гора, наполовину втянувшая в себя населенное людьми царство. Следует также отметить, что в былине о Волхе Всеславьевиче, который оборачивался соколом, главный герой превращается в муравья и муравьями оборачивает своих воинов, чтобы взять неприступный город:
Однако аналогичный сюжет взятия крепости в образе муравья мы видим уже в Ригведе, где воспевается и такой подвиг Индры:
Во всей остальной индоевропейской мифологии аналогичный сюжет есть лишь в Древней Греции, где в муравья оборачивается Зевс, но уже не для взятия города, а для того, чтобы соединиться с очередной своей возлюбленной. Поскольку в предыдущей главе было показано, что Индра оборачивался также и соколом, сочетание мотива обоих этих преврашений объединяет между собой индийского громовержца, Волха Всеславьевича и Ивана-царевича из сказки «Хрустальная гора». В. Н. Топоров обратил внимание на др. – русск. вазнь, «счастье, отвага, удача, доблесть» и вазнивый, «счастливый», не имевших удовлетворительного объяснения, и сопоставил их с др. – перс. vazarka, «великий, могучий», образованное от основы vaz-ar (или vaz-ra), которое в свою очередь основывается на глагольном корне vaz-, «быть в силе (в мощи, в расцвете)», родственного авест. vazra, др. – инд. vajra, «дубинка Индры» при др. – инд. vaja, «сила». Таким образом, данное наблюдение показывает, что наши предки были не только знакомы с образом индоиранского бога-громовержца, но даже с названием его оружия. Дополнительно о русско-индийских параллелях говорит и образ золотой козы в этой сказке. Аналогичным образом, погнавшись за золотым оленем, в которого превратился ракшас Марича, свою возлюбленную теряет и Рама. Все это указывает на возникновение сюжета о превращении героя в сокола и муравья в эпоху тесных контактов между собой наших далеких предков и индоариев.
В рассмотренной сказке именно в облике сокола Иван-царевич убивает змеев. В сказке «Иван Дорогокупленный» рассказывается, как колдун преследовал своего ученика, нарушевшего его запрет. Спасаясь от преследования, ученик оборачивается жеребцом, голубем, кобелем, ястребком, ершом, перстнем, зерном. Показательно, что последним превращением ученика колдуна, убившего своего учителя, был именно образ сокола: «Старик ударился о землю, сделался петухом, давай эти зерна клевать. Вдруг он под ногой у девицы забился. Девица отпустила, он обратился соколом, ударил петуха и убил его насмерть, этого своего учителя»[622]. Вполне возможно, что это говорит о том, что умение превратиться в сокола являлось вершиной волшебного мастерства. В народной среде предания о подобной волшебной мудрости были весьма устойчивы и еще достаточно поздно относились к реально существовавшим людям: «Разбойник Голяев, о котором сохранились сведения, что он разбойничал в… Саратовской губернии в 1807-1818 гг., “был способен оборачиваться в разных животных, причем нередко из-под носа своих преследователей улетал в виде птицы – ясного сокола”»[623].
Очевидно, эти примеры соответствуют тому аспекту Хварно, которое даровало победу в бою. Понятно, что воинская ипостась данной мистической сущности для древних иранцев была гораздо более актуальной, чем для чешских и словацких крестьян XIX в., у которых эта ипостась Рарога отошла на второй, если не на третий план, а ее отголоски сохранились в виде представления о мстительности этого существа. О том, что их языческие предки использовали соколов перед боем, говорит рассказ Козьмы Пражского о сражении между чехами и лучанами. Князь последних перед боем сказал своим воинам: «“Пусть ваши ноги растопчат их, как хрупкую солому. Бойтесь осквернить (ваши) смелые копья кровью трусов; лучше вы пустите (на них) птиц, которых несете. Пусть соколы спугнут, как голубей, ряды трусливых (врагов)”. Когда это так и было сделано, поднялось такое множество различных птиц, что крыльями они затмили небо, точно туча во время дождя или сильной бури»[624]. В «Слове о полку Игореве» Святослав так обращается к другим князьям:
Именно с этой птицей автор Ипатьевской летописи при описании событий 1231 г. сравнивает русские полки: «Приехавшимъ же соколомь стрѣлцемь»[626]. В отечественном памятнике XIV в. сокол упомянут в качестве угрожающему злому началу силы: «Татемъ песъ, воронамъ соколъ»
