Рыцарский долг - [82]

Толуй медленно опустился на колени, осенил себя крестным знамением и начал тихо, вполголоса молиться.

— Среди нас нет священника, и мы не можем отслужить всенощную службу, — прошептал Сен-Жермен. — Давайте же последуем примеру хана и просто помолимся за упокой души великого воина, мудрого правителя и первого христианского императора Востока.

Посланники, укрепив факелы в трещинах на стенах, преклонили колени и начали читать «Отче наш…». Завершив молитву, они снова закрыли саркофаг.

— Почти два года прошло с тех пор, как душа твоего отца отправилась на небо, — произнес, обращаясь к Толую, приор, — а его бренная плоть совсем не подвержена тлетворному воздействию смерти. Придет время, и его, как христианского подвижника, чья плоть нетленна, должно быть, причислят к лику святых.

— Дело здесь не в Божьем промысле, — ответил монгольский хан, — а скорее в предусмотрительности самого отца и древних секретах шаманов одного из завоеванных нами тибетских племен. После падения с коня он, предчувствуя надвигающуюся смерть, приказал подготовить все, что необходимо для бальзамирования.

Теперь посланникам оставалось лишь тщательно скрыть тайник. Мастер Григ, оставив рыцарей закладывать вход в пещеру камнями, взял с собой Недобитого Скальда и отправился в скалы.

— Я видел там особый камень, — пояснил он остальным. — Если его растолочь и смешать с известью и глиной, а затем залить водой, то высохшая смесь становится прочнее гранита. Еще римляне использовали его для своих построек.

Вскоре они возвратились назад с двумя большими мешками.

— Мне понадобится помощь, — сказал киликиец. — Возьмите вот эти серые камни и при помощи кусков гранита истолките их в порошок. А я пока разведу в воде известь.

Сделав нужную смесь, мастер Григ нашел углубление в каменном полу, засыпал ее туда, залил водой и тщательно перемешал. Затем, с помощью обломка доски, он начал замазывать каменную кладку и поверхность стены. Все присутствующие наблюдали за спорой работой вольного каменщика, определенно искушенного в своем ремесле и не зря носящего титул мастера. По настоянию Толуя, рыцари оставили внутри пещеры с саркофагом горящие факелы. По мере того как киликиец замазывал щели между камнями, дрожащий свет, пробивающийся из глубины, становился все слабее и, в конце концов, окончательно померк.

— Здесь сухо, — произнес киликиец, закончив работу. — Через день-два стена будет выглядеть как цельный кусок скалы, а полость внутри невозможно будет ни обнаружить, ни простучать.

— Ты делаешь все так, будто мы собираемся оставить здесь саркофаг на века, — произнес Серпен.

— Кто знает, что нас ожидает по ту сторону гор? — ответил задумчиво мастер Григ. — Все в руках Господних, а будущее Иерусалима не внушает мне радости. Может случиться и так, что мы возвратимся сюда через много лет.

— Ты думаешь точно так же закрыть и эту пещеру? — спросил Сен-Жермен, указывая на сложенные посредине сундуки.

— Думаю, что мы поступим более предусмотрительно, — ответил мастер Григ. — Пусть это золото охраняет покой Чингисхана. Грабители или враги, добравшись сюда, не будут искать дальше — я сделаю вход в первую пещеру чуть более приметным. Получив свою дань, разорители могил вряд ли будут продолжать поиски — здесь целая гора золота. Ну а те, кто придет вслед за ними, увидят, что пещера разграблена, и уйдут несолоно хлебавши.

— Я хочу забрать с собой иерусалимскую корону и письма Святого Гроба, — сказал Сен-Жермен. — Ты не против, Толуй?

— Они принадлежат тебе по праву, приор, — ответил хан, указывая на сундук, в котором хранились реликвии.

— Я слышал от одной из деревенских колдуний, — несмело добавил Жак, — что клады часто заговаривают на определенное число голов…

— Это еще как? — удивился Недобитый Скальд. Достославный воин искренне верил в Христа и в жизни не придавал особого значения суевериям.

— Это значит, что спрятанный клад откроется чужим только после того, как погибнет или будет убито указанное в заклятии число людей. Все грабители и разорители могил как огня боятся заговора на головы.

— А самого заклятия твоя колдунья не говорила? — спросил, ухмыляясь, гигант.

— Я маленький был, — нахмурившись, ответил Жак, — и отец меня к ней водил гадать на удачу и счастье. Вот она и про клады рассказывала. Сам не знаю, с чего вдруг мне это припомнилось. А говорила что-то такое. — Он начал, по ходу вспоминая слова, декламировать низко, нараспев: — «Ехал старец седой, конь под ним вороной. Скакал он по тайным тропам, спешил по ратным делам. Золото-серебро! Под землю ложись, на покой становись. Старик тебя запирает, на упокой оставляет. А лежать тебе тут невозбранным, пока хозяин за тобой не возвратится или седьмая голова в сырую землю не ляжет. Слово мое крепко».

Голос Жака гулко звучал под сводом подземелья. Не успел он договорить последнее слово, как по пещере, забираясь под доспехи и камизы, неизвестно откуда взявшись, вдруг пробежал поток ледяного воздуха. Огни факелов задрожали и едва не погасли, а из темного конца пещеры будто послышался негромкий придавленный смех. У посланников пробежал по коже мороз. Не сговариваясь, они в молчании покинули пещеру, после чего мастер Григ плотно заложил проход.