Рыцари пятого океана - [7]

Вражеская авиация производила налеты на Нанкин по нескольку раз в день. В них участвовало иногда по сто н более самолетов. Постоянное боевое напряжение изматывало летчиков.

Душевный надлом — явление опасное. Нужно было как можно быстрее изменить настроение людей, укрепить у них веру в свои силы.

Вечером мы собрали всех летчиков в столовой. Сели они за столы и понуро опустили головы. Ни шуток, ни смеха. Видимо, ожидали, что прибывшее начальство учинит сейчас разнос. Но этого не случилось.

Коротко сказав о себе, Рычагов представил Благовещенского и меня. Смотрю: летчики один за другим начали поднимать головы, в глазах появились огоньки. Большинство авиаторов по газетным статьям хорошо знали Павла Васильевича Рычагова, и, конечно же, каждому лестно было видеть его рядом с собой. Это ободрило людей.

— Говорят, у вас тут на первых порах не все гладко получалось, — намекнул Рычагов на недавнее поражение в воздушном бою с японцами. — Вешать нос не стоит. На войне всякое бывает. Меня над Мадридом однажды так рубанули, что до сих пор помню…

Вижу, начало положено, душевный контакт с людьми устанавливается. Можно вступать в разговор и мне.

— Герой испанских боев майор Рычагов, — представил я Павла Васильевича, — назначен командующим советской авиацией в Китае. Товарищу Благовещенскому приказано командовать группой истребителей, а мне — вступить в должность военного комиссара. Теперь давайте откровенно побеседуем. Что у вас тут делается, чем вы занимаетесь, как деретесь с японцами?

Выступать начали как бы нехотя. Потом разоткровенничались. Вспоминали удачные и неудачные вылеты, вскрывали причины недостатков в боевой работе, вносили дельные предложения, выстраданные в первых неравных боях с врагом.

— Пулеметы у нас неплохие, — сказал летчик Паша Панин. — Надо бы только централизовать управление огнем.

— Может быть, оружейникам дать задание, — предложил Рычагов. — Но работать они должны под руководством опытного летчика.

Из‑за переднего стола поднялся кряжистый, с окладистой бородой пилот. Размаха его плеч, пожалуй, хватило бы на двоих — до того здоров! Разгладив бороду, он сказал:

— Подмогу бы нам…

— Как ваша фамилия? — поинтересовался Рычагов.

— Пунтус, — ответил летчик и добавил: — Иван Пунтус.

— Да вам ли, товарищ Пунтус, просить подмогу? Одна борода небось ужас на японцев наводит.

Ребята засмеялись.

Рычагов продолжал:

— Мы понимаем, что обстановка серьезная. У японцев численное превосходство в авиации. С этим фактом нельзя не считаться. Забегая вперед, скажу: подмога, как выразился товарищ Пунтус, скоро будет. Вам довелось, друзья, вынести на своих плечах основную тяжесть первых воздушных боев. За это вам большое спасибо. Но давайте подумаем, как лучше бить врага при нынешнем соотношении сил.

Рассказ Павла Васильевича о воздушных боях в Испании, факты, когда советские летчики подкрепляли мужество искусной тактикой и выходили победителями в неравных поединках с франкистской авиацией, окончательно утвердили собравшихся в мысли: не так страшен черт, как его малюют.

— Наши самолеты не только не уступают японским, но по маневру даже превосходят их, — подчеркнул Рычагов. — Значит, дело в нас самих, в нашей отваге, в нашей смекалке. А главное, товарищи, — боевая выручка. Держитесь старого суворовского правила: «Сам погибай, а товарища выручай». И тогда нам никакой враг не страшен.

Авиационный атташе в Китае Г1. Ф. Жигарев переД этим собранием рассказал мне об одном примечательном эпизоде, который как раз подтверждал мысль, высказанную Павлом Васильевичем Рычаговым. Японцы только что вступили в Нанкин. Нашим авиаторам пришлось срочно перелететь в Наньчан. Враг был совсем рядом, а на машине летчика Жукоцкого оказался неисправным мотор. Не оставлять же самолет противнику! Летчик нервничает: вот — вот нагрянут японцы.

Механик Никольский успокаивает:

— Ничего, отремонтируем, успеем.

— Ну хорошо, я‑то улечу. А ты?

— Обо мне не беспокойтесь. Переплыву реку — и к своим.

— Э нет. Так не пойдет. Полетим вместе.

— Но самолет‑то одноместный…

— Ничего, что‑нибудь придумаем, — заверил летчик.

Когда мотор был отремонтирован, Жукоцкий приказал механику снять аккумулятор, вместо него втиснул своего боевого товарища и на глазах у приближавшихся к аэродрому японских солдат поднялся в воздух. Вскоре они были в Аньцине, на ближайшем от Наньчана аэродроме.

— Вот вам пример воинской смекалки, истинной боевой дружбы и взаимной выручки, — сказал я на собрании летчикам.

Зал одобрительно загудел. После небольшой паузы я продолжал:

— Вы приехали помогать китайскому народу по своей доброй воле. В Союзе с вами беседовали. Но я еще раз хочу напомнить: кто чувствует за собой слабину, боится драться с японцами — пусть заявит об этом открыто. Это будет только на пользу дела.

Установилось тягостное молчание. Улыбки, озарявшие лица летчиков, как ветром сдуло.

— Есть такие? — громко спросил Рычагов.

Никто не проронил ни слова.

— Ну, так мы и думали. Вопросы будут?

— Все ясно, — ответили с передних рядов.

После перерыва Алексей Сергеевич Благовещенский составил боевой расчет на завтрашний вылет. В три часа утра он был уже на аэродроме, чтобы лично проследить за подготовкой экипажей и самолетов к бою. Через час эскадрилья под его командованием поднялась в воздух.