Рыцари пятого океана - [48]

— Когда бы вы хотели получить такие сведения? — спросил Иван Логинович.

— Чем раньше, тем лучше.

Федоров распорядился послать на разведку звено самолетов. Вернулись они примерно через час.

— Какие‑то войска пылят по дороге за рекой Западная Двина. А вот здесь идет неравный бой с противником, — докладывал командир звена, держа неред собой планшет с картой.

Генерал что‑то долго прикидывал в уме, потом сказал:

— Спасибо за сведения. Но в общем, дело скверное.

— Где же вы намерены закрепиться? — спросил я командующего армией.

— Э, батенька, а вы думаете, я знаю? — тихо ответил он.

Наскоро пообедав, генерал — лейтенант и. и. Собенников двинулся со своей группой на северо — восток.

— Иван Логинович, — сказал я командиру дивизии. — Раз пехота пошла впереди нас, надеяться не на кого. Надо иметь и свою разведку, и свою охрану, да и полк Мирошниченко не мешает все время держать под боком.

— Все это правильно, — ответил Федоров. — Но не остановятся ли наши войска на старой границе, на линии Псков — Остров? Там прежние укрепленные районы. Можно прочно закрепиться и держать оборону, покуда не поднакопим силенок.

Ни подтвердить, ни тем более опровергнуть доводы командира я не мог. Никакой информации мы давно уже не получали, связаться с вышестоящими штабами не могли и даже не знали, где они находятся. Все живое отступало на восток, все было в движении, и установить что-либо достоверно просто не представлялось возможным.

С воздуха мы следили за продвижением противника, и эти единственные сведения в какой‑то мере помогали нам ориентироваться в обстановке. Но и нас, как перекати-поле, ветер войны гнал все дальше от западных границ.

4 июля со штабом и тремя истребительными полками мы были еще на аэродроме Кружки, 6 июля — на аэродроме Гривочки, а 12 — на площадке, где до этого стоял полк тяжелых бомбардировщиков.

— Слышь, замполит, может, хватит драпать? — обозленный непрерывными передислокациями, сказал однажды Федоров. — У меня на ногах уже мозоли образовались.

О мозолях Иван Логинович, конечно, пошутил, по шутка эта была грустной. Действительно, когда же перестанем отступать?

На прежнем месте штаб дивизии задержался. Сюда же перебазировались 31–й и 38–й истребительные полки. Военный городок, примыкавший к аэродрому, был безлюден. Судя по всему, его, оставили поспешно. Ветер хлопал открытыми настежь дверьми н створками окон, по улицам, сверкая зрачками, бегали ошалелые кошки, катилась бумажная метель. Заметив пайку в красном дерматиновом переплете, я поднял ее. Это оказалось личное дело одного из командиров. Пришлось приказать красноармейцам тщательно собрать разбросанные документы и сжечь.

Невдалеке виднелись склады. Их тоже оставили на произвол судьбы. В одном из складских помещений обнаружили большие запасы сала, мяса, в другом — целые штабеля нового летного обмундирования. Все это мы оприходовали: пригодится.

Здесь, в городе, я случайно встретил своего старого знакомого — писателя Николая Богданова.

— Какими судьбами?

— Наверное, теми же, что и вы, — невесело улыбнулся Богданов. — Вот задержался, чтобы собрать кое — какой материал. А завтра снова на восток.

Богданов был военным корреспондентом одной из газет, но толком не знал, где сейчас находится его редакция.

— На компас, на компас посматривай, — в шутку посоветовал я Богданову. — Не ошибешься.

Выйдя на дорогу, по которой двигались беженцы и войска, я увидел остановившуюся легковую машину. Кто‑то открыл дверцу и окликнул меня.

— Алексей Александрович? — узнал я секретаря Ленинградского областного комитета партии Кузнецова.

Поздоровались, разговорились. Я пригласил его на аэродром. Время было обеденное, и Кузнецов охотно согласился. Проезжая по улицам военного городка, Кузнецов досадливо обронил:

— Как тут все благоустроено, а придется, наверное, оставлять.

По его распоряжению оприходованные нами продукты питания погрузили в машины и тотчас же отправили в Ленинград. Провожая их по шоссейному тракту, мы увидели растянувшуюся цепочку красноармейцев, двигавшихся в направлении Новгорода.

— Откуда? — спросил Кузнецов, намереваясь с моей помощью остановить этих отступающих бойцов.

Кто‑то недовольно ответил:

— Из Шимска. Уговаривают тут, елки — моталки, а посмотрели бы, сколько немецких танков движется…

Большинство же красноармейцев шли молча, угрюмо опустив головы. Некоторые не имели ни оружия, ни шинельных скаток, ни пилоток. Кое‑как нам удалось задержать отступавших и организовать из них оборону аэродрома. Но, увы, ненадолго. Вскоре в штаб дивизии приехал генерал из Москвы и объявил:

— Склады и аэродромные постройки приказано взорвать.

— Как взорвать? — взвился Федоров. — Да вы в уме?

— Понимаю, жаль. И все же надо взорвать. Таков приказ.

Отступая, мы и не представляли в полной мере, какое бедствие обрушилось на нашу страну. Ходили разные слухи. Мы, как могли, опровергали их, убеждали людей, что прорыв немцев носит частный характер, что па других участках фронта наземные войска сдерживают натиск фашистов. И наши люди не теряли надежду, что в самое ближайшее время враг будет остановлен.

Никто в дивизии не знал, что против Северо — Западного фронта действуют немецкая группа «Север», насчитывающая в своем составе около сорока дивизий, и первый воздушный флот, имеющий более тысячи самолетов.