Рыцари Нового Света - [30]
Эта идея еще больше укрепилась после открытия Америки. К концу каждого столетия по Европе прокатывалась волна эсхатологических настроений, то есть ожиданий конца света. И особенно усиливались эти настроения перед круглыми датами — 1000 и 1500 гг. Однако в соответствии с евангельскими пророчествами, Страшный Суд наступит не раньше, чем слово Божие распространится среди всех народов Земли. Как раз накануне 1500 г. происходит открытие Америки, населенной язычниками, и этот факт испанские теологи интерпретируют в эсхатологическом ключе: конкиста, имеющая целью обращение неверных, приближает конец времен. И опять эта великая миссия доверена испанцам. Единство духовной миссии Реконкисты и конкисты становится ведущей идеей XVI в.; ее ясно выражают слова хрониста Лопеса де Гомары: «Как только закончилась конкиста мавров, продлившаяся более восьмисот лет, тут же началась конкиста индейцев, дабы всегда испанцы боролись с неверными и с врагами святой веры Иисуса Христа».
То, что сами конкистадоры сознавали свою евангелическую миссию и глубоко в нее верили — не подлежит ни малейшему сомнению, сколько бы их не обвиняли в лицемерии и демагогии. Воинственность испанцев в сочетании с религиозностью дала воинствующую религиозность, самым ярким воплощением которой стали завоеватели Нового Света. Они свято верили в божественное покровительство, о чем свидетельствуют их письма и хроники, в которых мотив этот звучит постоянно. И эта вера получала реальные обоснования в действительности, ведь их деяния подчас выходили за пределы разумного, за пределы человеческих возможностей. Очень ясно эту мысль выразил Гаспар де Карвахаль, хронист беспримерного плавания Орельяны по Амазонке: «Только потому, что Господу нашему сие было угодно, обнаружилась столь великая тайна и свершилось такое важное открытие и до ведома его цесарского величества дошло то, что мы увидели и с таким трудом открыли, — это никаким другим путем, ни силою, ни человеческой властью не могло быть содеяно, не приложи Господь Бог десницу свою к этому или не пройди многие века и лета».[13]
На штандарте Кортеса начертан девиз на латыни: «Друзья, последуем за крестом, и если мы веруем в этот знак, то победим». И впрямь, авантюрный поход на Теночтитлан, с разумной точки зрения, был чистейшим безумием, отважиться на такое мог только человек, глубоко уверенный в покровительстве высших сил. Среди конкистадоров Кортес, наверное, был самым благоразумным, предусмотрительным, хитрым, увертливым, дипломатичным; анализируя его действия шаг за шагом, не устаешь поражаться его безошибочной интуиции, умению решить поистине головоломные задачи, выпутаться из самого безнадежного положения. Однако интуиция отказывает ему всякий раз, когда дело касается религии. Заключив мир с тлашкальтеками, своими будущими верными союзниками, он тут же требует от них принять христианскую веру, на что получает решительный отказ, и тогда священник удерживает его от опрометчивых шагов. И вновь священник призывает его к благоразумию, когда в Теночтитлане он выказывает намерение построить христианскую церковь посреди храмового комплекса Тлателолько. Но никто не способен удержать его от опрометчивой просьбы, обращенной к Моктесуме (который еще не взят в заложники и обладает всей полнотой власти) разрешить испанцам воздвигнуть крест на вершине главной пирамиды — и это предложение вызывает у властителя и его свиты гневную отповедь. В другой раз, войдя в индейский храм, Кортес хватает молот и начинает яростно крушить идолов, и — вспоминает капитан Андрес де Тапиа, — «клянусь честью, в тот момент мне показалось, будто он наделен сверхъестественной силой».
Свою истовую религиозность, стремление насаждать истинную веру конкистадоры демонстрируют на каждом шагу. Даже Лопе де Агирре, мятежник, бросивший вызов всему свету, злодей, поправший божеские и человеческие законы, даже он в письме королю заявляет о готовности умереть за веру: «Хотя в жизни мы были грешниками, мы готовы принять мученическую смерть во имя Господа, ежели на то будет Его воля».
Молебен на острове Куба. Первая месса в Новом Свете была отслужена 6 января 1494 г.
Как в таком случае совместить истовую религиозность со злодействами, жестокостями, алчностью, вероломством? Наивный вопрос. Как будто раньше они не совмещались! Франсиско Лопес де Гомара пишет: «Главное, зачем мы пришли на эти земли, — это восхвалять и проповедовать слово Божие; но вместе с этим мы ищем славу, честь и богатство, хотя все эти вещи редко умещаются в один мешок». На самом деле у завоевателей Америки все эти вещи прекрасно «умещались в один мешок».
Может быть, самая необычная и характерная черта внутреннего облика конкистадоров состоит в том, что духовное и материальное в их сознании не вступают в противоречие. В этом отношении завоеватели Америки уже не люди средневековья с его извечной борьбой «тела» с «духом», «земного» с «небесным», — они предстают как ренессансные личности. Законченным выражением такого естественного совмещения духовных и материальных интересов становятся их экспедиции: с одной стороны — крестовые походы на средневековый манер и вера в свою божественную миссию; с другой стороны, — это чисто коммерческие предприятия, своего рода акционерские компании, куда участники вкладывают капиталы (если не деньги, то ратный труд плюс вооружение), надеясь впоследствии вернуть вложенное с процентами.
