Рыцари Круглого Стола - [56]

Закружилась голова у тщеславного петуха, закрыл он оба глаза, и уже самое звонкое кукареку готово было вырваться из его горла, как лис, вдруг прыгнув на него, крепко стиснул его зубами. Пинт, издали наблюдавшая за беседой своего супруга с Ренаром, подняла тревогу; к ней присоединились и другие куры, и птичница, выбежавшая на этот шум, успела разглядеть Ренара, убегавшего с петухом в зубах. Изо всех сил стала она звать на помощь, и, сбежавшись со всех сторон, люди спустили собак. Лис что есть духу мчал по дороге с Шантеклером в зубах, лишь изредка оглядываясь на хозяина фермы и его огромного дога, несшихся впереди всех.

— На вашем месте, — сказал тут петух Ренару, — я воспользовался бы случаем поддразнить их. Пусть только крикнет Констан: «Лис уносит моего петуха!» — отвечайте ему поехидней: «Да еще из-под самого вашего носа и несмотря на погоню!»

Правду говорят, что на каждого мудреца довольно простоты, и хотя лис издавна известен как самый большой мошенник и обманщик, но на этот раз он решил последовать совету Шантеклера и, услыхав, что Констан кричит своим людям: «Бегите скорее — лис уносит моего петуха!» — отвечал ему: «Да еще из-под самого вашего носа!»

Но не успел он разинуть рта, как Шантеклер высвободился из его пасти и взлетел на высокую яблоню.

— Ах, прекрасный кузен! — запел он оттуда. — Времена-то, видно, переменчивы!

— Да будет проклят рот, говоривший, когда ему надо было молчать! — отвечал Ренар.

— Да будет проклят глаз, закрывшийся, когда ему нужно было зорко смотреть! А вы, прекрасный братец, все же бегите, если не желаете гулять по морозу без шубы!

Ничего не ответив, Ренар перескочил ров — и был таков, возвращаясь домой голодный.

А Шантеклер вернулся благополучно на птичий двор задолго до охотников и поспешил успокоить свое пернатое царство.

О том, как ворон Тиселин украл у старухи сыр и как Ренар отнял его у Тиселина

Наступил май; леса оделись листвою; луга запестрели цветами; птицы запели свои весенние песни, — один лис грустно сидел в своем замке Мопертюи[12], где истощились уже все припасы, и семья его стонала от голода. Наконец отправился он на охоту, обещая не возвращаться без добычи. Он вошел в лес, оставя в стороне большую дорогу, — ведь известно, что дороги проложены не для таких, как он, — и после многих кругов и обходов очутился на цветущем лугу.

— Боже мой, Боже! Как хорошо здесь! — восклицал он. — Сущий рай земной! Кажется, не ушел бы с этого места, если бы только была здесь какая-нибудь добыча! Но нужда и старуху подымет на ноги, говорит пословица.

С этими словами он перескочил через светлый ручеек, пересекавший луг, и лег у самого берега в тени одиноко росшего бука. Наш Ренар был поэт в душе и не прочь помечтать о суете мирской, особенно на тощий желудок.

Случилось, что как раз в это самое время старый ворон Тиселин, ища, чем бы поживиться, залетел на соседнюю ферму и, подметя, что молочница разложила сушить на солнце сыры разных величин и достоинств, выждал, чтобы она отвернулась, и мигом сцапал самый большой. Как ни бранилась старуха, сколько ни бросала в вора камнями, сыра ее — как не бывало. Взлетел ворон на крышу, крепко держа в когтях сыр, каркнул ей насмешливо пословицу: «Дурной пастух кормит волка» — и, отряхнувшись и расправя крылья, высоко поднялся в воздух, отлетел подальше и сел на тот самый бук, под которым мечтал Ренар. Принялся ворон за свой сыр. Клевал, клевал, клевал — и уронил корочку на голову Ренара. Вскочил лис, заметя ворона, — захотелось ему и сыром попользоваться, и, главное, скушать самого Тиселина, потому что голод его ужасно мучил.

— Здравствуй, Тиселин, — сказал он ему улыбаясь, — как я рад тебя встретить! У меня ранено колено, и, пока я лежу здесь больной, хотелось бы мне послушать хорошего пения. А ты ведь мастер на это — весь ваш род славится этим искусством.

Очень понравились слова лиса Тиселину, и он сейчас же каркнул весьма увесисто.

— Хорошо! Только ты поешь хуже твоих братьев: верно, много ешь орехов и хрипнешь!

Захотелось ворону отличиться: забыл он о сыре и закаркал на все лады.

Упал сыр около лиса, а ни с места тот и говорит ворону:

— Не могу я встать: очень у меня болит колено; а вот сыр твой упал около меня, и запах его очень меня беспокоит. Это очень вредно для моей раны. Пожалуйста, унеси его подальше!

Ничего не подозревая, ворон слетел на землю, но, увидя лисьи глаза, струсил было и приостановился. Не выдержал голодный Ренар, кинулся на него, но промахнулся: ворон вырвался-таки, и только пучок перьев остался у лиса в зубах.

— Ага! — сказал ворон, мгновенно взлетев на вершину дерева. — Вот какой ты обманщик!

Лис словно сконфузился и стал уверять ворона, что это от боли его так шибануло. Но кто бы ему поверил!

Однако лис ворона-то упустил, но сыр все-таки скушал и, оправившись, стал даже дразнить Тиселина, говоря, что сыр-то и полезен был для его раны.

— А мне было бы всего полезнее с тобой не знакомиться! — каркнул ему ворон, высоко поднимаясь в поднебесье.

О том, как Ренару не удалось получить от синицы поцелуя мира

Не удалось Ренару поживиться и на следующий день. Голод стал его крепко мучить, и, беспокойно слоняясь по лесу, начал он жаловаться на судьбу. Вдруг завидел лис на суку синицу — хоть маленькая птичка, а все на закуску годится. И кричит ей Ренар: