Рыцари и Дамы Беларуси - [10]

Филон взял на себя сбор информации о Московии, а также дипломатические переговоры. Но затея не удалась, в апреле 1573 года на польский трон был избран французский принц. Очень повезло КмитеЧернобыльскому, что не был он вассалом русского царя, который расправлялся с боярами, не справившимися с его заданиями, способами простыми и максимально мучительными. А так царь всего лишь послал Филону голову козла — как оценку его дипломатических способностей. В письме к Теодоре из Воловичей, кастелянше Троцкой, Филон писал с досадой: «А московитин што лает, бо лепей николи не умел писать, ани мовить. Только б бог дал на сей соромоте от него перестать». Сенаторы ВКЛ, которые поддерживали кандидатуру Ивана Грозного и обманулись в ожиданиях, потребовали отдать оршанского старосту под суд — за провал миссии. Но опять ирония судьбы — Филона спасло коронование кандидата, против которого он действовал: за празднествами о суде забыли.

Может быть, и относился Филон к Генриху Валуа, как фанат хевиметалла — к мальчиковой попгруппе, но профессиональные политики руководствуются отнюдь не эмоциями. Оршанский староста организовал торжественную встречу нового монарха и отправил ему вежливое письмо: «Найяснейший милостивый господарю, королю наш милостивый! Иж пан бог сотворитель с презренья ласки своее божской рачил вашу королевскую милость, господаря нашого милостивого, з отчизн хвалебных вашей милости до тых, тут славных панств в добром здоровью принесть и на столицы незвытежоного королевства посадить».

В том же письме Кмита Чернобыльский сообщает новому королю о действиях «неприятеля вашей милости господарского — великого князя московского», которого еще недавно «протаскивал» на польский трон.

Царствование сына Екатерины Медичи, известного нам по романам Александра Дюма, в «дикой северной стране» продолжалось недолго. Генрих Валуа со свитой вызвали в Польше культурный шок: их роскошные наряды, обычай мужчин накладывать косметику, носить серьги, обильно употреблять духи вызывали насмешки, обычаи гостей суровые шляхтичи «сарматской традиции» называли бабьими. Разумеется, это не помешало модникам и модницам Речи Посполитой в спешном порядке обновлять гардеробы в соответствии с завезенной гостями модой. Генрих польского языка совершенно не знал да и вообще принимать участие в управлении доставшейся ему страной не желал. Король вел ночной образ жизни, проигрывал в карты огромные суммы из королевской казны и в конце концов тайно от всех, ночью, сбежал домой. Причем накануне устроил для сенаторов пир, на котором, естественно, постарался всех напоить вусмерть. Причинами для побега послужили не только перезревшая невеста Анна Ягеллонка и сложности жизни в незнакомой стране. Умер старший брат Генриха, французский король Карл IX, а трон Франции был для Генриха куда желаннее, нежели польский.

Кмита Чернобыльский ужасно разгневался. В письме к Астафию Воловичу он негодует: «Дивные суть судьбы божи! Мы от ворот, а он дирою вон. Не только нам того розумети, але такого государского отъеханя всему свету не вместити! Неслыхана от веку, абы хто слепорожену отворыл очы; так и помазанцу божему тым способом од подданых своих уехати!»

«I Кмiта Чарнабыльскi каралю,

Магнатам i чыноўнiкам дзяржавы

Лiсты пабеларуску слаў, Зямлю

Сваёй лiчыў, Не пазычаў ёй славы», —

писал народный поэт Беларуси Рыгор Бородулин.

Эпистолярное наследие Филона КмитыЧернобыльского — настоящий клад, до сих пор дающий возможности для открытий. Вот хотя бы в письме от 5 августа 1574 года к Астафию Воловичу есть фраза: «Нещасный есьми дворанин, згиб есьми в нендзы, а больш з жалю: люди на кашы переели кашу, а я з голаду здох на сторожы! Помсти, боже государю, грехопадение, хто розумеет! Бо прийдет час, коли будет надобе Илии Муравленина и Соловья Будимировича, прийдет час, коли будет служб нашых потреба!» В этом отрывке оршанский староста, выпрашивая «материальную помощь», сравнивает себя с летописными богатырями Ильей Муромцем и Соловьем Будимировичем. Это считается первым упоминанием в письменных источниках легендарного Ильи Муромца.

Безусловно, Филон обладал литературным талантом. В его письмах много образов, фольклорных выражений типа: «А теж, як доробило лихо, прорежутся и зубы». Обладал он и публицистическим талантом: «Што за люди того панства?! Яких послушенств не мусило быть? Яких щодробливостей? — Только дай! Яковое справедливости? Богатому так, а убогому сяк! Которого сумненя? — Кого кто не пекне через ногу! А лакомство? — Бо, де, ввесь бы свет роздал, душ польских и литовских не насытить: все мало! А цнота всех справ? — Тая се, де, в них из ботов вызула!.. Всё кламство, всё лож, нет бога! Бий, забий, дери, лупи — то найлепшый пан и то рыцер!» — обрушивается он на нравы своего времени.

Первым в Беларуси заинтересовался письмами оршанского старосты Ефим Карский, использовавший их при написании своего фундаментального труда «Белорусы».

В письмах Филона довольно много упоминаний об отчетах его многочисленных агентов в соседних странах. «А я, слуга вашей панской милости, маючи таковую ведомость, того ж часу и тое годины другого есьми шпега, Олексея Надавца, там же еще до границ выслал, абы што певного и неомыльного, выведалшися, мне знать давали»; «По высланю до вашей панской милости отсюль з Оршы того хлопца моего Лосятинского сегодня, у во второк, марца второго, прислал до мене з заграничья шпег мой на имя Кузьма Труба посланьца своего, даючи знать, иж на днех теперешних блиско прошлых люду московского немалые, де, войска до Смоленска прибыли». То есть был Кмита Чернобыльский, если говорить прямо, начальником разведки, чтото вроде таинственного М. из сериала о Джеймсе Бонде. Особенно обширная агентурная сеть у него была в Московии. Иван Грозный об этом знал и принимал свои крутые меры с помощью опричников. Впрочем, и Филон не стеснялся допрашивать изловленных неприятельских шпионов.