Рыцари черешневого цветка - [57]

Хвост Цомби ответил очень уверенно, а чтобы не оставалось ни единого сомнения, морда тоже подтвердила согласие.

— Ну, если так, — набросился на него малыш, — то почему ты медлишь, бездельник? В дорогу!

И они оба пошли в дорогу — тропой, которая вела в горы. Шли они так, как говорится в сказках, долго ли коротко ли, как в скором времени оказались на поляне, где тропа была похожа на змеиный язык, то есть раздваивалась. Тика словно укололо что-то в сердце.

Солнце уже клонилось к закату, а кругом был только лес и нигде ни следа человеческого. Только лес, деревья и угрожающие чащи. Вмиг Цомби навострил уши. Секундой позднее напряг слух и его маленький хозяин. Где-то не очень далеко словно слышались голоса. Не медля, но осторожно, Тик подался туда, откуда доносил гул. Остановился возле долины. Внизу увидел две фигуры, одну маленькую, вторую большую, они стояли, опершись на палки. Это были два чабана, мимо которых, кажется, время текло, не касаясь их.

Тик все-таки начал спускаться, но помнил утреннее приключение: встреча со злым старичком побуждала его к тройной осторожности. Посреди склона остановился. Далее идти было опасно. Отсюда он хорошо видел обоих чабанов и мог услышать ответ. Хотя ему и показалось, что они оба вылеплены из глины, он-таки рискнул спросить:

— Вы не знаете, которая дорога ведет к Черной пещере?

Не пошевелившись, не сделав ни одного жеста и, кажется, даже не приоткрыв губ, подпасок ответил мягким голоском:

— Почему же нет?.. Ты хочешь сказать — к Каменистой?.. Так… Обе могли бы привести туда…

— А которая лучше? — настаивал малыш.

— Так… Это как на какого человека, — рассудительно ответил маленький чабан. — Тебе бы, может, подошла и та, что по правую сторону, а… а… может, лучше была бы вторая… Тик очень спешил, что бы переспросить, кому какая. Интересовало его другое:

— Которая длиннее?

— Да где там… Длиннее!.. Это как сказать… Видишь… отсюда вон к тому буку, который в долине…

Но тот бук был так близко от него, что подпасок в конце концов пошевелился: повернул голову к своему отцу, очевидно, прося взглядом выручить его.

Тику пришла спасительная мысль:

— Вы не видели, куда пошли ребята, которые прошли здесь перед… нами?

Последнее слово Тик употребил умышленно: пусть чабаны думают, словно он посланец группы, которая пошла в горы. И правду говоря, не солгал: разве они не вдвоем ищут дорогу к пещере?

Чабанец передвинул палку под другу подмышку:

— А-а… Они пошли спокойной дорогой…

— Спокойной? — пришел в изумление Тик.

— Правой дорогой…

Бросив на ходу «Благодарю!» и энергично гаркнув на собаку, которого сбила с толку незыблемость обоих чабанов, малыш снова тронулся в дорогу. Ему не надо было долго растолковывать выражение подпаска: спокойная дорога. Дорога в самом деле была мягкая, вялая, она словно хотела незаметно просочиться между всякими преградами, все время огибая их.

Так ли, сяк ли малыш добрый отрезок времени шел этой дорогой, но когда встретил обрыв шириной лишь метров десять и глубиной всего метров с два, от которого тропа испуганно метнулась вбок, он не смог преодолеть себя и решил сократить дорогу. Перейдя обрыв, а потом снова натолкнувшись на тропу, Тик сделал подсчеты, которые его очень утешили: он выиграл почти полкилометра! То есть больше минуты. Ободренный успехом, он еще несколько раз сокращал таким образом дорогу, а потом снова находил дружескую тропу.

Но вот перед ним появился выступ, похожий на горб верблюда. Парень почти весело покинул тропу, считая, что найдет ее во впадине между двумя горбами. Он поднимался, спускался и снова поднимался, но на утерянную тропу не попадал. Немного напуганный тем, что солнечный диск уже не грел и даже не светил с такой силой, как днем, малыш допустил огромную ошибку, ища тропу только впереди, возле подножия верблюжьего горба. Вперед!.. Но он натыкался на деревья, на скалы в чаще, все их надо было обходить, и Тик продвигался куда угодно, только не вперед. Когда же ему пришла в голову мудрая мысль, было уже поздно. Нигде и следа ни верблюжьего горба, ни даже какого-либо возвышения. От солнца осталась только розовая полоса, да и та торопливо исчезала. Малыш быстро повернулся лицом на заход, лишь бы успеть зафиксировать основные стороны света. Но для чего ему сейчас главные направления, когда он не знает точно, где пещера? И как ему ориентироваться на север или на юг, когда кругом лишь деревья, похожие, словно враги, одно на другое? И как определять направления, когда исчезнут последние отблески солнца?.. Вопросы кололи его остро и чувствительно, словно копья.

— Дорогой Цомби… — начал он скулить. — Кажется, мы заблудились в лесу…

И лишь теперь малыш понял, как плохо бы он сделал, прогнав пса домой.

Цомби, ощутив беспокойство хозяина, начал ластиться к нему и тыкаться влажным носом в его прохладные колени. Они медленно пробирались между деревьями на север, и малыш еще храбрился, покуда тени деревьев не начали удлиняться, а лесная чаща стала еще темнее.

Он вздрогнул от первой волны страха, но она не смогла его сломить. Мальчуган упорно пробивался на свой воображаемый север. Что-то подсказывало ему, что пещера на севере, но никто не мог подсказать, в каком направлении север. Никто, так как солнце уже зашло, и даже отблесков его не было видно на небе, заслоненном лесом. Когда начали вылетать со своих разбуженных тьмой гнезд первые совы, малыш ощутил, как страх пронзает ему грудь. Ноги его обмякли, и когда он останавливался где-то, на какой-то запоздалом пятне света, страх начинал впиваться в него своими грозными когтями. А нельзя ли закрыть глаза?.. Нет, нельзя! Его взгляд всюду усматривал странные фигуры, которые угрожающе раскачивались под ветром, который налетел неизвестно откуда. А в добавок — странные вопли ночных птиц, которых будила тьма. Весь лес, добрый и переполненный красками лес выпускал из своих скрытых ущелий жутких существ. Десятирукие великаны, горбатые сухие бабы с растрепанными волосами и с когтями, которые могли достать вплоть до сердца, звери с выгнутыми клыками, девятиглавые драконы со свистящими языками — и все это двигалось, танцевало, скрежетало и хохотало все время со всех сторон. Перепутанный малыш схватил пса на руки, старался оградится от непонятных, бесформенных и кусачих обидчиков и бежал, не зная и не разбирая дороги. А лесные чудовища заслоняли ему путь, били его по лицу хвостами, царапали когтями, лизали отвратительными языками. Два изможденных живых существа, словно слившись одно с другим, оказались под полной властью темного леса. Какое-то трудное и теплое хлопанье крыльев приближалось к ним, где-то неподалеку звучали зловещие вопли, словно стоны. Какое-то мягкое крыло ударило малыша в грудь, собака, заскулив, вырвалась у него из рук и побежала прочь.