Рыцари былого и грядущего. Том 1 - [30]

Людовик был ужасен и великолепен. С ног до головы забрызганный кровью, он стоял, широко расставив ноги и опустив свой огромный меч, который по-прежнему держал двумя руками. Тяжелое дыхание делало его улыбку не столько радостной, сколько виноватой.

— Вы, как всегда, вовремя, мессир Эврар, — сказал король, как будто битва была уже закончена и больше никаких проблем не оставалось.

Де Бар не пытался определить, что преобладает в словах предводителя крестового похода: горькая ирония или детская наивность. Он очень тихо и по деловому отрезал:

— Нам надо прорываться в долину, ваше величество. Добрую половину войска ещё возможно спасти. А если мы завязнем здесь в мелких стычках, с перевала ни один рыцарь не уйдёт живым.

— Командуйте, мессир. Теперь всё войско видит, кто у нас главный.

— Войско любит своего короля и будет сражаться там, где король. Командовать можете только вы, ваше величество. Сарацины сейчас явно не пытаются преградить нам дорогу вниз, у нас есть достаточный кулак, чтобы пробиться и вытянуть оставшихся за собой.

Не желая больше тратить времени на уговоры, Эврар, что есть мочи, крикнул:

— С нами король! С нами великий король Людовик! Вперёд, за королём! Так хочет Бог!

Сотни глоток сразу же подхватили:

— За королём! Так хочет Бог!

Железный рыцарский кулак, всё сметая на своём пути и больше не отвлекаясь на мелкие стычки, устремился вперёд. К ним присоединялись всё новые и новые рыцари, сержанты, туркополы. Никто не хотел отставать, организованный прорыв уже казался всем победоносным наступлением. Да и куда им всем было еще хлынуть, как не вперёд — тамплиеры жёстко державшие фланги, к величайшей досаде разгорячённых рыцарей успешно лишали их возможности преследовать охотно разбегавшихся во все стороны сарацин. Магистр скомандовал своим адъютантам, чтобы скакали на фланги и передали приказ: «Держать фланги по-прежнему. Когда уходящее войско освободит пространство позади себя — смыкаться и прикрывать отступление».

Постепенно всё войско вновь стало единой монолитной лавой. Впереди — король, магистр и шеренги белых тамплиерских плащей, позади так же белые плащи. Сарацины уже почти не пытались жалить их в спину, быстро усвоив, что эти невиданные войны никак не реагируют на провокационные наскоки. Теперь уже для сарацинов пришло время погрузиться в парализующую растерянность. Оказавшись в привычной для себя атмосфере хаоса и буквально распылив по перевалу войско франков, многократно использовав любимую тактику ложных отступлений, они уже чувствовали себя хозяевами положения. То, что войско противника вновь обрело единство и монолитность, выглядело для них не просто неожиданностью, а настоящим чудом. Воины в белых плащах начали казаться им ангелами смерти, не только не знающими страха, но и не ведающими страстей — ведь при всей своей ярости, они не давали себя увлечь обманными манёврами и никогда не ломали строй.

Бывший на поле боя арабский летописец, до той поры с наслаждением живописавший победы воинов ислама, теперь бормотал себе под нос: «Проклятые белые всадники… Если бы не эти раскалённые угли франков… Нет, это не угли… Раскалённые льдины. Страшная лава раскалённого льда!». Арабу очень повезло, что никто из воинов — тюрков не услышал его бормотания: «Велик и славен христианский Бог!».

* * *

Войско франков теперь уже спокойным походным маршем спускалось в долину. Король так много всего хотел сказать магистру, но де Бар, казалось, опять погрузился в своё привычное полусонное состояние и присутствие рядом с ним «великого короля», как и до боя, его ни сколько не интересовало.

— Мессир Эврар, вы вечно как будто спите, если, конечно, не сражаетесь.

— Я пытаюсь молиться, ваше величество. И как всегда, у меня ничего не получается.

— Как это молитва может не получаться? Разве это трудно — прочитать «Патер ностер» десять раз?

— Очень трудно, если пытаться не разу не отвлечься на мирские суетные помыслы. Молитва — искусство искусств. Нет ничего труднее.

— А мне показалось, что нет ничего труднее, чем бой в горах. Вот уж где требуется искусство, и вы им в совершенстве владеете, Эврар.

— Чтобы забивать быков на бойне тоже нужны немалые навыки, но не дерзнул бы назвать это искусством. Бой без молитвы — та же бойня.

— Так вы что же, и во время боя молились?

— Пытался. Но получалось, как всегда, плохо.

Король решил выбраться из этого непонятного разговора. Слушая магистровы рассуждения про молитву, он чувствовал себя ещё более неуютно, чем на горной дороге, и повернул в привычную плоскость:

— Сегодня, Эврар, вы себя показали, как отменный полководец. Мы вырвались только благодаря вашим командам и благодаря вашим тамплиерам, вокруг которых сплотились все мои рыцари. Вы вправе требовать себе любой награды.

— Какой награды может пожелать для себя нищий монах, которому вообще нельзя иметь имущества?

— Вы прежде всего рыцарь!

— Я прежде всего монах!

— Тогда вы должны стать верховным предводителем ваших рыцарей-монахов — великим магистром. Почему вы до сих пор остаётесь главным только над французскими тамплиерами?

— Если вы, ваше величество, желаете мне добра, помогите избежать непосильной для меня ноши великого магистра.