Рыцарь желания - [75]

Он спросил о Глендовере. Судя по тому, как она о нем говорила, было ясно, что предводитель мятежников ее восхищает.

— Маредадд сказал мне, что Глендовер всегда знает, правду ли ему говорят, но я сумела его переиграть. — Она коротко рассмеялась, и в ее голосе прозвучали нотки гордости. — С каждым разом мне удавалось это все лучше. Когда я сказала ему, что не беременна, я смотрела ему прямо в глаза — а у него такие глаза, которые читают в душе. Конечно, если бы меня вернули в Харлех, он увидел бы, что я ношу дитя, и никогда больше не поверил мне.

Близился полдень, так что Уильям приказал своим людям остановиться, чтобы поесть и напоить лошадей в ближайшем ручье. Он взял Кэтрин за руку и отвел в сторону. Они уселись перекусить у ручья на плоский камень. Светило солнце, но было еще холодно. Придвинувшись к нему, она взяла кружку с медовым напитком, которую он наполнил — одну на двоих.

— Глендовер мог подумать, что вы носите ребенка принца? — спросил он, раскладывая на тряпице вяленое мясо, хлеб и сыр.

Вопрос прозвучал неловко, может быть, ему не следовало задавать его.

— Глендовер начал сомневаться в том, что ему наговорили обо мне и принце, — задумчиво сказала она. — Однако он не хотел терять шанс получить в заложники единственного ребенка наследника английского трона, он бы держал меня и ребенка под замком.

Если бы это случилось, Уильям мог бы не дождаться ее возвращения, пока не был бы подавлен мятеж.

— Уильям, мне больно.

Опомнившись, он ослабил пожатие. Он поцеловал ее пальцы, сказав: «Прости, любовь моя».

— Эдмунд был весь изранен, когда вас схватили, — сказал он.

Ее глаза широко открылись.

— Вот как?

— Он долго не мог поправиться, — сказал Уильям. — Но сейчас он так же силен, как прежде, только хромает на одну ногу.

Они посидели молча, а потом Уильям набрался храбрости и задал вопрос, который мучил его месяцами. Его люди уже собирали вещи, готовясь продолжить путь, но он не спешил. Этот вопрос можно было задать только с глазу на глаз, и он не мог больше ждать.

— И Эдмунд, и Стивен говорили, что валлийцы, которые схватили тебя в то утро…

Он сделал паузу, размышляя, как спросить у нее о том, что было очень важным для него, чтобы его слова не прозвучали как обвинение или оскорбление.

— Ну, они подумали — те люди знали, где тебя найти, знали, что ты поехала тогда в аббатство.

— Так и есть! Я много думала над этим, — сказала она, наклоняясь к нему и дотрагиваясь до его руки. — Должно быть, в замке или в деревне есть предатель.

В его воображении появилась непрошеная картина — его жена смеется, рассказывая, как ловко она обманула Глендовера.

— Я спросила Маредадда, как они узнали, — сказала она. — Он ответил, что сам не встречался с предателем, это сделал Рис Гетин.

Уильям терялся в догадках, не участвовала ли в этом она сама. Но он хотел, чтобы она знала — ей не нужно его обманывать. Ни в чем, никогда.

— Я хочу, чтобы отныне мы были честны друг с другом, — сказал он, кладя руку на ее колено. — Ты сказала, что я заставил тебя страдать еще больше, чем Рейберн. Может быть, ты хотела скрыться, убежать от меня, а потом переменила свое решение. Если и так, я пойму. Нет, я буду испытывать благодарность за то, что ты переменилась.

Он взглянул на нее и был поражен, каким гневным сделалось ее лицо. Он заторопился исправить ошибку.

— Я не говорю, что так и было, — заговорил он, удерживая ее руки. — Я только хочу сказать — мне все равно, как это произошло и что ты делала, важно только, что теперь ты со мной. Ничто другое не имеет значения.

Кэтрин плеснула полную кружку медовухи ему в лицо и вскочила на ноги.

— Очень многое имеет значение!

Глаза ее сделались как щелочки, она говорила тихо и угрожающе.

Ему приходилось видеть ее в гневе и прежде, но не в таком. Мелькнула мысль о кинжале, который она обычно держала при себе, и он понадеялся, что похитители разоружили ее.

— Честность! Ты хочешь, чтобы мы были честны друг с другом? — Гнев кипел в ее голосе. — Два дня ты не выпускал меня из своей постели и все это время считал, что я сама организовала свое похищение? Что я покинула дом по своей воле и начала сожалеть об этом лишь потому, что Глендовер угрожал выдать меня замуж за «самого свирепого»?

— Чем угрожал Глендовер? — произнес Уильям, поднимаясь на ноги.

Обрушившиеся на него гневные слова Кэтрин могли бы сильно задеть его, но он весь ушел в ожидание ответа на свой вопрос. Когда она повернулась и пошла от него прочь, он побежал за ней и схватил ее за руку.

— Кто тот, кого вы называете «самым свирепым»?

Она обернулась к нему и обеими руками толкнула в грудь.

— Ты оскорбляешь меня гнусными подозрениям и все, что можешь сказать: кто этот «самый свирепый»?

Он запоздало понял, что если она не принимала участия в собственном похищении, он совершил непоправимую ошибку, спросив ее об этом. Почему он теряет способность соображать, когда дело доходит до этой женщины? Он никогда бы не совершил такого промаха в отношении любого другого человека.

— Мне очень жаль, прости меня, Кэтрин, — запинаясь произнес он. — Я… я только хотел найти другое объяснение. И я хотел, чтобы ты знала, что я люблю тебя, люблю, что бы ты ни сделала.