Рыцарь Родриго и его оруженосец - [31]

Но что они ещё могли подумать на месте Малыша? Что бы вы сами подумали, если бы похитили принцессу и написали на карете имя вашего любимого рыцаря-разбойника, а потом бы наблюдали, как его забирает отряд рыцарей со строгим генералом во главе? Разве бы вы не подумали, что Родриго Грубиан арестован, причём за преступление, которое совершил не он, а вы?

Малыш, во всяком случае, так и подумал, и ему сразу захотелось ринуться вдогонку громыхающему кукольному вагончику с криком: «Стойте! Это был я! Оставьте дядю Родди в покое! Это я похитил принцессу!»

Но Малыш ничего такого не прокричал. Он испугался, причём уже второй раз в жизни. Он боялся за Родриго Грубиана, которого сам же и вверг в беду из-за собственной самонадеянности. И снова трепетало его обычно такое храброе сердце. Опять в его желудке поднималось муторное ощущение. И опять он был как парализованный, поэтому не смог выскочить из-за толстого бука и побежать за громыхающим кукольным вагончиком, чтобы принять на себя справедливое наказание за своё преступление.

Тем более что преступление Малыша, похищенная принцесса Флип, была бы против. Ей нравился весёлый Малыш, и она не хотела, чтобы он томился в королевской темнице. Но она не хотела, чтобы там томился и невиновный Родриго Грубиан, поэтому она крепко призадумалась, прячась за толстым стволом бука. Вдумчивость была, как Малыш уже хорошо знал, одной из её сильных сторон.

Правда, в это раннее утро Флип чувствовала себя невыспавшейся, что затрудняло обдумывание. Малыш разбудил её как бы среди ночи (а на его взгляд, слишком поздно), потому что они опоздали предотвратить арест Родриго Грубиана; однако как раз вовремя, так как они успели стать очевидцами ареста несчастного рыцаря-разбойника и теперь могли подумать, как ему помочь.

Итак, Флип размышляла.

– Слушай, Малыш, сделаем так, – предложила она. – Мы последуем за кукольным вагончиком до самого королевского замка. Придя туда, мы не скажем, что ты мой похититель. Вместо этого скажем, что ты меня освободил. И потом я заступлюсь за твоего дядю Родди и скажу, что это был не он. Рыцарь-разбойник Родриго Грубиан не похищал меня. А просто кто-то написал его имя на карете.

– Но ведь это я написал его имя на карете! – воскликнул Малыш.

– Да, – кивнула Флип. – Но кроме меня никто больше об этом не знает. А я тебя не выдам.

– Но тогда кто же написал его имя на карете, если то был не дядя Родди и не я? – Малыш совсем растерялся.

– Ну, это сделал мой похититель! – воскликнула Флип.

– Но ведь это и был я! – непонимающе вскричал Малыш. – Я твой похититель!

Он всё ещё плохо представлял себе, что какая-то история могла быть неправдой. Он искренне верил в выдумки Родриго Грубиана про морское чудище и про ледяных великанов.

– Но об этом никто не знает, а я тебя не выдам! – Флип нетерпеливо скрестила на груди руки, уже начиная сердиться. Какой же тугодум этот Малыш – ну чисто шут гороховый из кукольного спектакля!

– Но ведь должен же быть ещё кто-то, кто тебя похитил! – беспомощно развёл руками Малыш.

– Верно, – сказала Флип. – И это было существо, сплошь покрытое грязью. Я бы сказала, то был зловредный болотный друд из Страхопущи, он загнал меня в дупло дерева и держал там, а ты проходил мимо и спас меня.

Флип очень понравилась история, которую она себе измыслила. Но Малышу требовалось время, чтобы привыкнуть к ней. Ведь там не было рыцаря-разбойника, не говоря уже о ледяных великанах и чудище морском. Но своё желание стать оруженосцем рыцаря-разбойника Малыш к этому времени уже похоронил. Теперь ему не придётся совершать опасное и тяжкое преступление, а в новых условиях он может попытать счастья и в геройских подвигах. Надо только на самом деле спасти принцессу, а не только притвориться спасителем. И он твёрдо решил про себя, что однажды действительно сделает это.

– Хорошо, – сказал он. – Так и поступим!

И они вдвоём тронулись в путь, покинув Страхопущу, и ранним, ещё сумеречным утром шли по извилистым дорогам мимо серых кустов. Они стремились к замку короля Килиана.

Не очень далеко от них, а скорее даже на опасной близости к ним в рассветных сумерках летел дракон Вак. Он опоздал, слишком опоздал, чтобы в своей чешуе цвета чёрной ночи пролететь совершенно невидимым, но это было не единственной причиной его злости. У Вака было дурное расположение духа по нескольким причинам, и ему хотелось сжечь своим огненным дыханием пару кустов, деревьев или даже пару деревень. И он отказывал себе в этом лишь потому, что сделался бы ещё более заметным, чем он и без того оказался к этому часу.

Причиной номер один для плохого настроения Вака было то, что он так нигде и не обнаружил ни Родриго Грубиана, ни принцессу. Едва он взлетел с башни чародея Рабануса Рохуса, как сразу направился к крепости Гробург, но застал её пустой и необитаемой. Не было даже ни одного привидения – к счастью Вака, потому что он не боялся ничего на свете, кроме привидений.

Потом, когда дракон летел через Страхопущу, он столкнулся со второй причиной своего дурного расположения духа: проведя столь долгое время совершенно бездвижно в подземелье Рабануса Рохуса, дракон ослабел и уже не был так вынослив, как раньше. Он чувствовал себя бессильным и одеревеневшим, каждый взмах крыльев стоил ему огромного напряжения, и вскоре он опустился на сосну, чтобы сделать привал. Там он потерял драгоценное время, пока не отдышался, а когда высунулся из могучих зарослей, где со стыдом набирался сил, его врасплох застал начавшийся рассвет.